Стать архитектором! - страница 17

Марша листала толстый альбом в кожаном переплете с видовыми открытками внутри. Они были не цветные и не черно-белые, а тонированные в разные оттенки сепии, все с изображением чудных европейских построек. Одно здание особенно заинтересовало Маршу: какой-то парадоксальный дом, смотрится даже современно. Она вынула открытку из прорезей страницы и перевернула в надежде прочитать текст. На обратной стороне было от руки выведено: «all dies ist Dank der Ihnen…» Открытка на деле оказалась фотокарточкой. Марша начала по одному вынимать и вставлять обратно другие снимки. Все отличного качества, на плотной фотобумаге, можно даже разобрать название фирмы производителя. На многих фотографиях – выполненные от руки надписи каллиграфическим узким, по-видимому, женским почерком. Марша немного помедлила, в душе зародилось сомнение – правильно ли, что она читает чужие записи. Виктория Эдуардовна все личные вещи хозяина убрала, а книги оставила. Возможно, она до конца не понимала их ценности или из-за большого количества томов просто не придумала, куда перенести. Может, не хватило времени или доверилась квартирантке, посчитав, что она девушка порядочная, не спустит их в букинистическом отделе местного книжного магазина.

Поселившись в этом городе, Марша неожиданно стала ощущать себя невероятно счастливой. Как ей повезло, что она нашла дом, будто специально сделанный для нее – удобная планировка, продуманные детали, совершенно особенная отделка, большой, почти дикий сад. Все умиротворяло и успокаивало, казалось, что любая минута жизни в этом пространстве становилась осязаемой и бесценной. Она реально почувствовала значимость своей профессии применительно к каждому конкретному человеку, ей хотелось научиться создавать для людей такое удобное и красивое жилье.

Марша выросла в дивном городе Ленинграде, который в семье всегда именовался Питер. Сначала они проживали на Мойке, в двух комнатах на общей кухне, потом переехали в другой дом, на Лесном проспекте, шикарную по тем временам «трешку» – расселенную коммуналку. Радовались – у каждого теперь есть своя комната. Благодарили судьбу. Да, это было невероятное везение. Квартира находилась в «убитом» состоянии, Марше выделили квадратную четырнадцатиметровку, с окнами на восток, в личное пользование. Родители, молодые и прогрессивные, разрешили дочке самой придумать себе обстановку, как бы теперь сказали – интерьер, обещали помочь с воплощением. Девочка трепетно окунулась в проблему. Добросовестно изучала справочники по строительству, теребила знакомых взрослых вопросами, как наклеивать обои, шпаклевать щели. Коммуналка оказалась не просто запущенная, все в ней было наперекосяк. Стены, двери, потолки сопрягались под любыми углами, кроме прямого. Полы имели художественную кривизну, шершавость и сучковатость. После переборки досок, вплоть до лаг, шлифовки и окраски их сразу покрыли веселыми ткаными половиками, присланными друзьями – художниками по текстилю, проживающими в другом городе. Как выяснилось теперь, сделала их мама Бархина, тетя Поля.

Глубоко погрузившись в тему ремонта, Марша неожиданно увлеклась и ощутила потребность серьезно во всем разобраться. Ей было четырнадцать. Сложный возраст. Именно в этот период жизни какое-то провидение подсказало ей, что существует совершенно реальная профессия – архитектор.

Она училась в восьмом классе, еще два года в школе, потом пять-шесть лет в институте, итого семь. Хотелось быстрее все попробовать. Марше с детства были знакомы фамилии зодчих, без запинки выговаривала имена Огюст Рикар Монферран, Бартоломео Франческо Растрелли, Жан Тома де Томон, Пьетро Антонио Трезини, а больше всего ей нравилось: Евгений Ипполитович Ферри-де-Пиньи. Она заучила их за необычность звучания, от уважения к творчеству и просто потому, что дома была книга «Зодчие Санкт-Петербурга». Она, сколько себя помнила, разглядывала выполненные в виде рисунков и гравюр изображения старого Петербурга. Возможно, еще и поэтому архитектура всегда казалась для нее чем-то фантастическим и заоблачным, как космос.