Стеклянная бабочка - страница 19

– Давай, умоляй, солнышко, – прошипел он ей в губы и легонько шлепнул ее по щеке. Не больно, но обидно и унизительно. – Расскажи мне, как тебе это не нравится. – Свободной рукой Саша дернул одну тонкую лямочку ее платья, затем другую, нещадно разрывая шелк в клочья и обнажая ее восхитительные аккуратные, упругие и призывно торчащие груди. Ее сосочки всегда были настолько чувствительными, что любое прикосновение к ним приводило ее в полубессознательное состояние, заставляло ее лихорадить, течь и, главное, подчиняться. Мужчина нежно потер один сосок, зажал его между пальцами, покрутил и снова потер, не обращая никакого внимания на то, как вцепились в его руку, сжимающую горло, острые женские коготки. Его широкая ладонь накрыла упругий холмик, пальцы нещадно сжали нежную кожу, оставляя на ней белые следы, но тут же отпустили и снова ласково погладили, раздражая и дразня. Из горла девушки вырвались глухие стоны, а ее губы попытались что-то жалобно пролепетать, но это совершенно не мешало целовать их, ловить ее язычок и посасывать, смакуя ее свежий мятный вкус с солоноватыми нотками слезинок. Через пару минут, когда его пальцы забрались в женские кружевные трусики, на его лице расцвела довольная хищная улыбка.

– Не хорошо врать старшим, моя хорошая. – Саша мучительно медленно погладил спрятавшийся в мягких скользких складочках маленький бутончик между гладко выбритыми пухлыми лепестками, с удовольствием увлажняя пальцы обильным, горячим девичьим соком и пробуя его на вкус. От ее волшебного нектара губы и кончик языка вспыхнули от кайфа. Люда все еще пыталась избавиться от его железной хватки, но ему нравилось контролировать ее дыхание, особенно когда ей так хотелось сделать глубокий вдох, вызванный его умелыми ласками.

– Течешь как похотливая сучка, а строишь из себя недотрогу. Так как ты собралась доказывать мне, что ты не любишь со мной ебаться? Как?! – он тряхнул ее, выдавив из девушки только жалобный писк. Она просто не могла ничего ответить, только беззвучно шевелила губами, но ответа от нее и не ждали, ее мучителю было вполне достаточно того, как реагировало ее тело. Когда рука Саши разжалась на некоторое время, она снова попыталась вырваться, но борьба вышла короткой, потому что он опять перехватил ее за обе руки, рывком развернул девушку к себе спиной и стиснул в объятьях. К ее попке сквозь ненадежную преграду одежды прижался его твердый, как камень, пульсирующий член. Она почувствовала, как напряжены все его мышцы и как ровно и невозмутимо бьется его сердце, совсем рядом, прямо у нее в груди. Как же бесила эта его непробиваемость!

– Иди ты к черту!!! Ненавижу!!! Тварь!!! Пусти! Умоляю, пусти! Пожалуйста!!! – ее голос сорвался от слез и после удушья, пол ушел из-под ног, она почти повисла в его объятьях, отбиваясь руками и ногами, но мужчина будто не замечал ее жалкие трепыхания. Справившись с ней, будто с легкой тряпичной куколкой, он утянул ее вглубь комнаты, остановившись перед зеркальными дверями шкафа и крепко сжимая ее в своих тисках. Люда тяжело дышала, ее пышные белокурые локоны спутались, тушь испачкала побледневшие щеки, обнаженные груди провокационно выглядывали из-под обрывков тонкой ткани, задравшаяся юбочка не скрывала соблазнительные прелести, вырисовывающиеся из-за сдвинутых в сторону трусиков.

– Бессовестная девочка… Только посмотри на себя… развратная сучка.... – выдохнул он ей в самое ушко, любуясь ее восхитительным телом, облаченным в клочья только что порванного им платья. В зеркале Люда увидела, как его рука снова забралась к ней в трусики, бесцеремонно задрав короткую юбочку, а его губы плавно заскользили от ее зардевшегося ушка до плеча, вызывая дрожь, слабость во всем теле, искры мурашек и блаженный дурман в голове. Ее ноги уже подкашивались от усталости и нервного озноба, кожа неистово горела везде, где только касались его руки. Она опять попыталась вырваться, но силы уже иссякли, весь вид их борьбы, которую она теперь невольно наблюдала в зеркале, сбил ее с нужных мыслей. Разум твердил ей, что она обязана его оттолкнуть, если хочет что-то ему доказать, но красота собственного тела, извивающегося в объятьях этого жестокого искусителя, отвлекала ее, сбивала с толку и самым постыдным образом возбуждала. «Пожалуйста, только не останавливайся…» – промелькнуло в опьяневшем от ласк мозгу.