Цапф еще вчера вечером сообщил продавцу, чтобы тот сегодня отдыхал. Субботний день, покупателей могло быть очень много, но что теперь поделать. Еще как назло какой-то хрен с горы, увидев вчера вечером, что в магазине шум, раструбил об этом по всем социальным сетям. Данное обстоятельство довольно сильно может ударить по Цапфу и его бизнесу.
– Гребаные нацики, вот зачем?
Андрон возмущенно заметал остатки стекла в совок, пока его дочери мыли слипшийся от вина пол. Ежеминутно от Цапфа, обыкновенно скупого на ругательства, следовали колкие фразы на Идише, который его дочери не понимали. Только так он мог уберечь их от своих эмоций, в обычное время умиротворенных.
Уже два часа Андрон расхаживал с веником и совком как в прострации и сыпал бранью в адрес тех, кто только лишь из-за его национальной принадлежности уничтожил ни в чем не повинное вино. Цапф, уже знакомый не понаслышке с этими ребятами, продолжал до сего момента наивно полагать, что у этих "bastards" не хватит смелости крушить его имущество.
– Это же всего лишь слегка повзрослевшие дети. – С сожалением в голосе говорил он.
Но реальность уже стучалась к нему в окна. Понятно, что так дальше продолжаться не может, этих двух надо срочно посадить. Но что дальше? Придут ведь другие, их немало бродит на белом свете.
В дальних краях сознания болталась и качалась мысль об отъезде в Польшу, домой. Но Цапф пугался ее и старался убрать ее еще дальше в себя, заколотить на сотню гвоздей и спрятать за семью замками, а еще лучше – просто удалить. Для него – прожженного участника стычек против коммунистических миазм, спасовать перед жалким неонацистским движением стало бы горьким и недопустимым поражением.
В конце концов там была огромная страна, 1/6 суши со своей мощной армией и правительством, а здесь всего лишь горстка блуждающих во тьме дураков, нашедших неустойчивую платформу для мнимых идей и идеалов.
"Нет, это лишь в крайнем случае" – говорил Андрон про себя. Если он сдастся, то никогда себе не простит. Надо стоять…
– Папа, там Лева на пороге стоит, ему можно войти?
Ксения стояла перед отцом, покорная и скромная. Она не любила тревожить отца, особенно когда он не в себе, вот и сейчас ее тихий до застенчивости голосочек с трудом отозвался в его сознании.
– Да, конечно, пусть входит.
Андрон хоть и не ждал его, но чутье говорило, что к нему сегодня обязательно зайдут. Лев Панфилов вместе со своими родителями был другом семьи и всегда приходил на помощь в самую трудную минуту.
– Здравствуйте, Андрон Романыч.
Голос Льва всегда наполнялся самой разной смесью тонов и полутонов. Бас перемежался с тонкостью фальцета, но звучание всегда оставалось громким и мощным.
Лев показался из-за ограды прилавка, по пути он поправил пару бутылок этикетками наружу, как и должно быть в магазине. Одет он был просто. Обычные, шоколадного цвета брюки великолепно смотрелись в самом незаурядном сочетании с черной футболкой. Заметно, что человек не особо заморачивается с тем, как ему одеваться.
Обратная ситуация складывалась с его телом и отношением к себе. Курчавый, с темно-коричневыми волосами, он ходил всегда гладко выбритый. В смуглости кожи крылась его татарско-ингушская кровь, так привлекающая противоположный пол своей соблазняющей золотистостью.
На эти чары попались и обе дочери Цапфа, но если старшая пыталась еще как-то склонить Льва к себе, то младшая точно знала, что это совершенно бесполезно, так как Лев женат и уже имеет к своим 26 годам двухлетнюю дочь.
