– Спасибо.
– Поезжай и будь доброй девочкой, – напутствовала ее Джоан.
– Это моя песочница. Мне не обязательно быть доброй.
Морин выглянула в окно. Еще не было и семи утра, а солнце уже свирепствовало.
Она села в машину, вскрикнула и подняла пятую точку с обжигающе горячего сиденья.
– Черт, черт, – пробормотала она, включила кондиционер и медленно опустилась обратно.
Она заметила, как воздух над капотом сгущается от жары, и подумала о том, какой будет атмосфера в зале суда.
Впрочем, судья Корриво догадывалась, что и без тепловой волны там будет несладко.
* * *
– Всем встать, суд идет, – услышала она.
Охранник открыл дверь, и судья Корриво перешагнула через порог.
В зале раздался шумок, когда все вставали. А потом – когда сели вслед за ней.
Все выглядели слегка потрепанными. Уже.
Она кивнула прокурору, и тот вызвал своего вчерашнего свидетеля.
Старший суперинтендант Гамаш прошел на свидетельское место, и судья Корриво заметила, что он кажется собранным и на нем сшитый на заказ костюм, который к концу дня, вероятно, будет выглядеть не столь хорошо.
Кондиционер уже выключили и зал закрыли.
Когда Гамаш занимал свое место, она почувствовала едва ощутимый запах сандалового дерева.
Тонкий аромат окутал ее на мгновение и рассеялся. Тогда судья Корриво обратила внимание на обвиняемого и увидела глаза, смотревшие на Гамаша сосредоточенно и с мольбой.
Взгляд был пристальный. И только два человека в зале заседаний видели его: она сама и старший суперинтендант.
Но о чем молил этот взгляд? О милосердии? Нет, милосердие было вне компетенции Гамаша.
Этот взгляд отчаянно молил о чем-то Гамаша.
О прощении? Но этого Гамаш тоже не мог дать.
Что в данный момент старший суперинтендант мог предложить человеку на скамье подсудимых, которого он сам и арестовал?
Только одно, как догадывалась судья Корриво.
Молчание.
Он мог сохранить некую тайну.
Судья Корриво перевела взгляд на старшего суперинтенданта. И спросила себя, не заключено ли между ними соглашение. Что-то такое, о чем ей неизвестно.
На экран снова вывели фотографию кобрадора на деревенском лугу. Там она и будет оставаться на протяжении всего процесса.
Словно наблюдая за ними.
– Вы понимаете, что все еще под присягой, старший суперинтендант? – спросила судья Корриво.
– Понимаю, ваша честь.
– Bon, – сказал прокурор. – Вчера днем, в конце заседания, вы сказали нам, что пришли к следующему выводу: кто-то из жителей деревни Три Сосны совершил нечто столь ужасное, что пришлось вызывать это существо. – Прокурор показал на кобрадора. – Кто это был, по вашему мнению?
– Я правда не знал.
– Мне известно, что не знали, я спрашиваю, каково было ваше мнение. У вас возникли какие-нибудь подозрения?
– Возражаю, – сказал защитник.
Судья Корриво поддержала возражение, хотя и с сожалением. Ей бы хотелось услышать ответ.
* * *
– Совесть? – произнесла Рут. У нее за спиной в этот сумрачный ноябрьский вечер стучал по окну дождь со снегом – уже не осень, еще не зима. – Вот оно, значит, в чем дело. Интересно, за кем же он пришел.
Она оглядела всех со своего места в глубоком кресле в гостиной Гамашей. Усевшись, она уже не могла подняться без посторонней помощи. Ее соседей это очень даже устраивало. И удобно, и не без ограничений.
Роза сидела у нее на коленях, поворачивая голову к тому, кто говорил в данный момент. Словно бесноватая.
– Кто его сделал? – спросил Оливье, появившийся в дверях между кухней и гостиной. В руке он держал багет.
