– Ладно, пойдем, – вздыхает темноволосая, – идем быстрей. К ужину надо вернуться, а то нас снова в кладовке запрут.
Дорога еще долго тянется вдоль луга. Потом спускается к обрыву, и полого сбегает к реке – неширокой и тихой. Девочки неторопливо идут по песчаному берегу. Тихо плещется волна, солнце играет в светлой переливчатой ряби.
– Яся, а правда говорят девчонки, что твоя мама… – Надя испуганно замолкает, понимая, что сказала лишнее.
– … утонула в реке? – спокойно подхватывает Яся, – правда… в этой самой реке, там повыше, недалеко от дедушкиного дома.
Яся пристально глядит на воду.
– Дедушка говорит, чтобы я не плакала, что мама превратилась в русалку и смотрит на меня из воды, но только я уже не верю в это, не маленькая. Не хочу об этом… – Яся вздохнула, помолчала. – Давай искупаемся, вода как молоко… теплая, теплая…
– Нет, нет, – говорит Надя, с опаской поглядывая на воду.
– Боишься, что русалки утащат? – хохочет Яся и, стянув платье через голову, в одних трусиках бежит в реку.
Длинные светлые волосы красиво спускаются по ее спине, она такая стройная, тоненькая. У Нади перехватывает дыхание.
– Ты такая красивая, Яся. Неудивительно, что в тебя все мальчишки влюблены.
Яся улыбается.
– Дед говорит, что это плохо. Что мама тоже была красивой, из-за этого все ее несчастья.
– Разве могут быть несчастья из-за красоты? – удивляется Надя.
– Дед говорит, что у красивых люди все время хотят забрать побольше – больше любви, больше красоты – все себе, себе. Так что красивым уже самим ничего не остается… и души их пустеют… Понимаешь?
– Понимаю, – кивает Надя.
– А твоя мама? – Яся смотрит на подругу из под распущенных, падающих на лицо влажной светлой волной, волос. – Ты про нее не рассказываешь никогда. Ты ее помнишь?
– Нет, – Надя покачала головой, – не помню, и не хочу вспоминать.
– Она обижала тебя?
Надя промолчала, отвернулась. Яся видела, что подруга с трудом сдерживает слезы, тронула ее за плечо:
– Извини, зря я спросила. Пойдем?
– Пойдем!
Они снова идут по пыльной, теплой под босыми ногами, дороге.
Дом Ясиного деда стоит на самой окраине поселка. Это покосившийся сруб, с подслеповатыми маленькими окнами.
Надя задерживается у калитки, не решаясь войти. Яся бежит через двор и останавливается у небольшого строения, с одной стороны примыкающего к дому, с распахнутыми настежь гаражными воротами.
Она оборачивается к Наде, кричит, машет рукой.
– Надя, Надя, иди сюда, иди, не бойся!
Через заросший бурьяном двор Надя, высоко поднимая ноги, идет к Ясе.
Ветхое строение оказалось мастерской, в которой несмотря на летнюю жару, топится огромная, до самого потолка, печь. В круглой открытой топке полыхает, ворочается огонь.
Высокий худой старик в темных, похожих на мотоциклетные, очках что-то вертит на длинном шесте, который он то и дело направляет в самое пекло.
– Скорей, иди сюда, Надя! – потянула ее за руку Яся. – Смотри, смотри, дедушка делает ангела!
Высокий старик продолжает колдовать со своим шестом у самого огня. И Надя, видит, как сначала надувается стеклянный шар, как принимает он затем причудливую форму.
Девочки завороженно наблюдают за действиями старика.
– Все! Готово! – наконец выдыхает он. – Теперь пусть остывает!
Он подходит к ведру, стоящему в углу на табурете, зачерпывает ковш воды. Пьет неторопливо.
– Опять купалась, – бормочет сердито, бросая хмурый взгляд на мокрые косы Яси, – сколько раз я тебя просил не подходить к реке.
