Вспомнила слова Горяева: «Знаешь, какой азарт натягивать вместе с капитаном парус? Там, как на выборах, важней всего угол установки паруса к ветру!»
И смутилась, потому что впервые с начала отношений с Горяевым восхищённо смотрела на другого мужчину.
– Вижу, любите свою работу, – сказала Валя.
– Шведы знают толк в морской стихии, и умелый яхтсмен для них бог.
– А на фиг на верхней палубе четырёхугольник с мелкими камушками? – спросила Вика.
– Некоторые берут с собой собак.
– Чтоб собачки посрали?! – глаза у Вики полезли на лоб.
Робертс смутился, Валя пнула Вику под столом ногой, хотя и у самой в голове не помещался подобный уровень сервиса.
– Мы вымокли под дождём, нам пора, – подвела Валя черту, потому что Робертс смотрел на неё так, что следующей фразой предложил бы поужинать.
– Было очень приятно познакомиться. – Он встал из-за столика и поклонился в чуточку театральной манере.
– Чё ты его не склеила? Рассекали бы на яхте, – огорчилась Вика.
В каюте развесили вещи, Валя налила в стакан водки, разбавила пополам водой, намочила полотенце и обтёрла Вику, как учила бабушка, минуя область сердца и пах. Потом обтёрлась разбавленной водкой сама.
Вика мгновенно уснула, Валя долго ворочалась, а потом увидела во сне, как этот Робертс управляет пёстрым крылом паруса. А рядом, в салюте морских брызг, сидит восхищённо глядящая на него женщина. И этой женщиной вполне может быть она…
И пусть Виктор рассекает на яхтах со своей избалованной женой. После слов, что с женой тоже есть секс, хотя «он про другое», внутри Вали распухала и распухала обида, готовая конвертироваться в месть.
Она проснулась, когда теплоход стоял без всякой качки, а часы показывали половину одиннадцатого. Затеребила Вику:
– Нас сейчас выгонят!
– Просто не откроем. Продержимся до полдвенадцатого, а там и кабак.
В каюте было тепло, одежда и обувь высохли. Валя с Викой принимали душ, подкрашивались. Завтракали бутербродами с колбасой, нарезанной захваченным Викой в салат-баре ножом и приправленной захваченной на шведском столе горчицей. Никто не собирался их выгонять.
Когда вышли из каюты, в коридорах не было ни души, а в салоне возле трапа пассажиры курили и пили кофе из автоматов. Сновали уборщики с огромными пылесосами, и пожилая пара, громко ругаясь по-английски, привязывала к тележке блоки алкоголя, приобретённого в дьюти-фри.
– В автомате кофе дешевле, чем в кафе, – подчеркнула Вика и вздрогнула. – Гляди!
Прямо на них двигался тот самый вчерашний Робертс, толкая перед собой здоровенный пылесос. Увидев Валю, он страшно смутился, отвернулся и прошествовал мимо.
– Думала, только наши эмигранты всё врут. – Валя была поражена. – Но он зачем врал мне? Кто я ему?
– А кому ещё ему врать? Шведам? Для них он ваще муравей.
Выпили кофе из пластмассовых стаканчиков. Хотелось забежать в гостиницу, переодеться перед важной встречей в свежую одежду, но там их не ждали.
Так что в двенадцать стояли перед рестораном, отмеченным галочкой на карте. В футболках и джинсах, переживших стокгольмский ливень, хельсинкский ливень и каютный фен.
С рюкзаками, в которых, кроме свитеров, косметичек, недоеденного батона колбасы и хлеба, булькала початая бутылка водки. Раз уж шведы лишили их номера, пусть принимают такими, как есть.
Опоздав на пятнадцать минут, подошёл неопрятный лохматый дядька в растянутом свитере и представился переводчиком Андерсом, заменяющим Эльзу.
