– Нет, совсем недавно.
– Отлично двигаешься, может быть ты станцуешь для нас приватный танец?
– К сожалению, я не танцую приватные танцы, я вообще не раздеваюсь.
– Она у нас скромница, – сказала Мила, которая как раз сидела с тем самым мужчиной,
что позвал меня за этот столик.
Мила всегда улыбалась, но глаза были всегда холодными. И вроде она говорила приятные
вещи, но у меня от ее слов всегда холодок по коже. Я уже привыкла ко всем, кто тут работал,
но к ней у меня было какое–то недоверие.
– Жаль, но мы ведь никому и не скажем. Один разок персонально для нас.
– Нет, ничего не получится. Но вы можете обратиться к другим девушкам, они с
радостью согласятся.
Я старалась скрыть свое раздражение. В обычной жизни я старалась никогда не
контактировать с людьми, которые вызывают у меня антипатию. То есть стрессовую
ситуацию я решала единственным способом – просто уходила. Поэтому я не умела отвечать
на оскорбления или колкие замечания. Не могу сказать, что такое поведение делало меня
счастливой, потом я искала слова, чтобы поставить обидчика на место, но тогда–то было
уже поздно. Я не умела постоять за себя, и чувствовала себя неуверенно, словно страус. Но
сейчас жизнь вытащила меня на свет, не давая убежать и спрятаться. Пришлось искать в
себе резервы.
~ 29 ~
– Конечно, согласятся. Мы ведь щедрые малые, не обидим. Ну что ж, мы подождем пока
созреешь.
И они засмеялись таким смехом, словно создали мировой заговор.
Тут меня позвали на сцену. Это самое приятное в этой работе. Я бы считала работу здесь
просто идеальной. Если бы мне не надо было общаться с этими мужчинами. Я не умела
быть милой, когда это необходимо, и не умела раскручивать мужчин на деньги.
Я танцевала и смотрела на тот столик, где сидели эти мужчины, со сцены. Они
представляли собой зрелище очень интересное. Было видно, что они чувствуют себя
расслаблено. Почему–то я подумала, что где–то дома сидят их девушки, даже не подозревая
о том, чем занимаются их молодые люди. И не узнают. Ни один парень не пожелал бы,
чтобы его девушка трудилась на шесте и зарабатывала тем, что разводила мужиков. Но сами
они были без ума от этого. Парадоксально, не правда ли.
Просидев с ними почти весь вечер, я чувствовала сильное напряжение. Я злилась на себя
за то, что не могла просто расслабиться и так же непринужденно болтать. В наше время
уметь говорить глупости непрерывным потоком необходимо. Это называется
коммуникабельностью.
Хотя я не справедлива. Можно быть умным человеком и при том очень болтливым. Но ум
и мудрость – это не одно и тоже.
После того как они ушли, я наконец успокоилась. Я знала, что если меня увидят здесь,
это в мгновении ока станет общеизвестно. Но это неважно. Моя жизнь уже никогда не будет
такой как раньше, как я думала до последнего времени. Это невозможно хотя бы потому, что
я сама изменилась. Поменялось мое мироощущение. Когда я вначале принуждала себя
общаться с посетителями, да и самими девушками. Но сейчас мне стало проще подходить к
этому. Хотя я по–прежнему не настолько откровенно общалась с девочками, с посетителями
я нашла свою манеру общения. Они меня забавляли. Так уж им хотелось показаться
важными и значимыми. Они видимо считали нас очень глупыми, и на нашем фоне себе
казались умными. Они и не догадывались, что многие девушки просто им подыгрывают,
потому что так им выгоднее. И хоть у меня и не получалось, как у Милы, выставить себя
