Пляжная истома увлекла в светлый мир желто-синих детских снов со спокойным умиротворяющим аудио едва слышного разговора Трофа и Стэл. Мне стало хорошо.
Скоро, простившие меня Стэл и Троф, присоединились к моему 'яхт-клубному' забытью. Троф лежал поодаль, а Стэл – так близко, что даже касалась меня.
Спустя час подул приятный ветерок, и, подпечённые, мы купались. Поочерёдно форографировались, а потом, поставив камеру на десятисекундный автомат, бесились в воде.
Позже Троф пошёл топить баню, я принялся разводить мангал, а Стэл готовила шпажки с мясом. Правильное разделение труда привело к чудесным результатам. А под самую баню приехала ещё и Александра. Нерастраченные позитивные возможности Трофа обрушились на Сашу мягкой неразрушительной микроцунами, и та была этому рада.
Когда поздно ночью мы вырулили на шоссе, Троф повернулся ко мне.
– Мы очень хотим домой? – и он вопросительно обернулся еще и к Александре со Стэл.
– Нет, не очень, – ответили все трое синхронно.
– Мой приятель завтра выставку стартует в Питере. У него студия на Невском. Мансарда с квадратный километр. Там-тамы твои любимые, хоть жопой ешь. Может проверим сколько твой СХ7 жрёт, когда четверым приспичило на выставку?
– Только осторожно, – предупредил я.
– Ой, да ладно, – сказал Троф, перебираясь на водительское место.
Через километр нас догнала гаишница и оштрафовала за превышение. Фраза "Некрасивых женщин не бывает" не имела к ней никакого отношения.
По-доброму улыбаясь, вместе со штрафом, Троф дал ей визитку.
– Дорогая! Без дураков. Зайдите. Подправим детали, и Вы будете еще больше олрайт. Обещаю скидку.
– Езжайте осторожнее. Берегите себя, – сказала полисменша и взяла карточку.
Глава XII
Стелла ушла к Трофу после нашего скандала в Шереметьево. Встречая её, я упустил из памяти, что нужно купить цветы, а позже и вел себя черство. Она терпела еще несколько дней.
Троф приехал за ней и подошел к двери кабинета, подглядывая чем я занимаюсь.
– Да заходи ты, не сопи. Урод, – сказал я негромко.
– Да сам ты… Она всегда была и остается прелестью. А ты глуп и агрессивен. С большим удовольствием отбираю её у тебя, – добродушно заявил Троф.
– Да вы давно уже снюхались. Мне-то не рассказывай. Друзья так не делают! – свирепо глянул я на него. Он опустил глаза. Я был прав в том, что Стэл спала с Трофом, когда я еще и представить не мог, что они близки. Конечно, они это делали этак спортивно в рамках идеи свободной любви и общей свободы проявлений человека, но все же… Осадок никуда не денешь. И зачем мне говорить о любви, если спишь с моим другом!?
– Прощения просить не буду, но и рассориться не хотел бы. Все-таки мы с тобой давно друзья, а Стэл возникла совсем вот… Давай не будем торопиться с посылами, – сказал Троф.
– Согласен. Но сейчас прошу, Трофище: уйдите скорей. Мне тяжело. Я ведь люблю Стэл. Уйдите не прощаясь. Я пережду здесь, – чуть не плача сказал я. Трофериандр молча вышел.
Когда в квартире стало тихо, и я понял, что нахожусь один, мне вдруг стало хорошо. Все-таки Стэл привносила в наш дом много негативной энергетики со своим постельным обманом. Она чувствовала дискомфорт, от этого дергалась. Дергался я. Женщины часто делают так, боясь потерять основу. Но когда основа становится балластом, они срываются уже без всякого расчета. Да и правильно делают. Они вынуждены приспосабливаться.
Я принял ванну. Заказал пиццу. Грустно посмотрел на Киевский вокзал. «Люди. Едут туда. Едут сюда. Смотрят в окно вагона и думают о прошлом. О будущем. Засыпают под стук колес. Такие смешные мы все», – думал я, заваривая кофе.
