Принесли пиццу. Я ел ее, припивая кофе, и причмокивал от удовольствия. Оказалось, что я уже очень давно не ел и был голоден.
Зазвонил телефон. Лэндлайн. Кто это? Стэл забыла бретельку и станет просить завезти как-нибудь, чтобы помирить ситуацию и остаться всем дорогой? Не буду отвечать.
Звонок повторился с мягким алгоритмом три раза. На четвертый я взял трубку. Это была Александра. «Бог есть», – подумал я.
– Ты один? – спросила она.
– Да, – ответил я.
– Можно ненадолго?
– Конечно.
Она была так же хороша, как и в первый раз, когда я видел ее. Став девушкой Трофа, Александра прежде всего была для меня другом, а уж потом красивой женщиной. Для меня она была еще и крупновата, но Саша всегда очень внимательно смотрела на меня даже при Трофе, что говорило о ее определенном интересе.
– Почему так получилось? Что случилось? Что это? Мишель, или как там тебя? Почему они называют тебя Филом? Ты же Мишель? – плакала она, сидя на диване в гостиной.
– Меня зовут Фил. Фил Иванов! Я преступник, скрывающийся за внешностью Дело, – объяснил я.
– А что ты совершил, что вынужден скрываться? – ревела Саша.
– Убил человека, защищая Стэл, – сказал я.
– Ну, это-то нормально, – успокоилась Александра.
– Саш, могу я для тебя что-нибудь сделать? Может быть, уедем? Я просто хочу видеть тебя рядом, хотя бы недолго. Ты всегда мне нравилась, но была Стэл. Теперь Стэл нет. Понимаешь? – многословно суетился я.
– Давай… Уедем, – удивленно сказала Саша, которой тоже не хотелось тупо оплакивать ушедшего Трофериуса.
Я заказал билеты в Лиму и открыл вино.
– Ты голодна? – спросил я.
– Вот еще, Фил! Кто тут у кого должен спрашивать, голоден ли он? – и Александра посмотрела на меня, взглядом сказав: «Ты со своей Стеллой совсем тут обабился, мэн!»
– Я в душ.
– Я тоже.
Саша пошла со мной и не очень церемонилась. Но и не была груба. Она соблюдала правила игры. Раз уж нам наставили рога, то и мы… ну-у, хотя бы будем спать в отместку, черт побери. Но кроме этого, я видел, что в ней просыпается еще что-то. Несмелое. Я решил не приручать ее, но и не отпугивать почем зря. С ней-то веселее. Да и она? Куда пойдет после Трофиамендриуса?
Мы прилетели в Лиму и начали номерную гостиничную жизнь. Когда надоедало, заказывали вертолет и осматривали Перу сверху. Занятие прелюбопытнейшее! За нашим путешествием мы совсем забыли про московские ‘пассии’ и стали гораздо ближе. Александра уже опиралась на мое плечо во всех смыслах и, как хвостик везде ходила за мной. Она упростилась, подхудела и стала игривей. Если раньше она была плотненькой нежной красотулей, то теперь – натянутой загорелой самкой.
По причине таких перемен, Саша стала привлекать огромное количество взглядов, и хозяева взглядов не всегда вели себя корректно. Пришлось драться. Я вкладывал в эти бои сразу несколько движений во мне: досаду от потери Стэл, радость обретения Александры, негодование к мужланству, нетерпимость к пошлым сальным латино, презрение к вечному гонору присущему этим народам. Поединки получались эффектные и короткие. Стоило более-менее удачно попасть в одну наглую харю, как буря стихала и локалы удивленно рассасывались. Некоторые сообщали мне, что они вернутся. Я согласно кивал головой.
Александра протирала мне ссадины и целовала в губы. Без макияжа она была совсем молоденькой. Она садилась на меня, и ее, теперь особенно крепкие, бедра становились объемнее и предавали маленькие, едва заметные жировые струйки и ямочки. К этому прибавлялась игра прозрачной загорелой кожи с едва заметными синими веночками. Александра и сама понимала как она красива, поэтому когда все мужское во мне поднималось, она томно стонала и сверху обнимала меня. Ее небольшая грудь мягко упиралась в мою. Александра прижималась всем телом, пока не начинались основные вагинальные ощущения. В такие мгновения она поднималась, негромко вскрикивала, стонала и снова опускалась. Потом ее удары становились все бесконтрольнее, и мне приходилось придерживать ее за попу. Когда она успокаивалась, я придерживал ее бедра снизу. Так мы этим занимались, пока наши половые органы не начинали болеть. Приняв душ, мы выходили в гостиничный двор или в город, где опять начинались приставания. Оттраханный до полуобморока, я теперь еще и дрался. Одно было хорошо: когда по мне попадали, я почти не чувствовал боли.
