Стояла она в проходе долго, привыкая к забытым звукам, что со временем через прижатые ладони стали превращаться в знакомый шум леса с безудержным и самозабвенным пением птиц. Райс медленно убрала от ушей ладони, вытирая ими мокрое от слёз лицо. Звуки птиц ворвались в голову сильным и резким ором, но постепенно становясь терпимым.
Утерев слёзы, принялась за зрение. Сильно щурясь и загораживаясь ладонями, постаралась приоткрыть веки. По глазам прошлась болезненная резь и вновь хлынули слёзы. Только уставившись под ноги стала различать траву. Слёзы по ресницам капали вниз, а зрение постепенно стало возвращаться к пленнице.
Наконец, по-прежнему щурясь и прикрываясь одной ладонью, а второй рукой удерживая своё шаткое положение держась за проём, дева перевела взгляд вперёд и сквозь слёзную муть смогла различить трёх белых как снег вековух,20 замерших прямо перед ней словно выструганные идолы.
Они предстали во всём белом с головы до ног. С седыми словно покрытые инеем распущенными волосами, в длинных до земли светящихся белых рубахах и с высокими белыми посохами, что держали в скрюченных руках. Стояли вековухи молча, без какого-либо движения и внимательно разглядывали голую пленницу, будто чего-то ожидая.
То, что она попала на тот свет Райс даже не сомневалась и от этого осознания в душе почему-то стало легко и расслаблено. А чего дёргаться, когда уже всё кончено?
Глаза рыжей постепенно обвыклись, хоть и приходилось всё ещё сильно щуриться, но дева уже могла разглядеть их в деталях. Вековухи стояли хмурые, если не сказать злые ни пойми с чего, но это её тогда почему-то не удивило. Рыжую тогда больше интересовал вопрос сколько её мучили, прежде чем она умерла и поэтому задала его в слух измождённым голосом:
– Сколько времени я сидела взаперти?
Ответили ей не сразу, а через паузу, притом довольно длинную.
– Сколь надо, столь и сидела. Как положено, две седмицы.21
Тон вековухи показался наглый и злобный, что тут же заставил рыжую забыть о потустороннем мире, автоматически переходя в реальный.
– Всего две седмицы? – резко вскинулась в неописуемом изумлении и в первом эмоциональном возмущении после заключения бывшая узница, буквально вскипев от возмущения, пологая, что сидела там не меньше двух лун,22 и эти старые ведьмы её просто дурят.
Но вместо ответа на экспансивную реакцию девы, одна из вековух сама неожиданно потребовала ответ. Притом настолько жёстко и зло, будто обвиняла Райс по жизни во всех грехах, вместе взятых:
– Чё решила, непутёвая?
Царская Дочь даже дёрнулась как от хлёсткой и унизительной пощёчины, но тут же непонятным образом успокоилась и не раздумывая ответила. Притом сказала первое что пришло на ум и даже сама удивилась тому, что выдала. Словно это не она ответила, а кто-то за неё.
– Учиться мне надо. Я ещё ни к чему не готова.
Эх, бедовая. Знала бы тогда ярица, что ответь она как-нибудь по-другому, может быть для неё мучения на этом и кончились бы.
Голая рыжуха, заморённая сиденьем, уронила взлохмаченную голову, потупив взгляд и увидела, как к ней босыми ногами подошла одна из ведьм,23 ведуний24 или колдуний,25 для неё тогда они были «все перемешаны в одном мешке». Погладила мученицу по растрёпанным лохмам, воткнула что-то в волосы и это оказалось последним, что запомнила Райс…
