Сборные военные стойбища не являлись постоянными поселениями, и существовали лишь в период сбора, стекающегося со всего света свободных воинов, жаждущих славы, власти и наживы. Каждое такое стойбище представляло собой, как правило, некую разновидность землячества.
Образовывались и местные орды, состоящие из молодых мужчин коренного населения, орды из других земель и народов. Северные лесные жители собирали свои «земляческие» орды, горные южные народы – свои. Выходцы из далёких западных земель – свои, и так далее.
В каждой малой орде избирался «главный». В зависимости от многовековых традиций, а иные собирались из года в год на протяжении уже нескольких десятков поколений, эти главы назывались по-разному. Местные своих звали атаманами, в каких-то они именовались ханы, каганы, князья, короли, цари и так далее, но смысл у всех один и тот же.
Если землячество собиралось большим, то орда имела несколько стойбищ, каждое из которых имело своего выборного главу, но при этом они безоговорочно подчинялись вышестоящему. И, наконец, все эти укрупнённые орды в лице своих выборных повелителей, входили в совет и подчинение главной, центральной орде, где на вершине власти стоял некий ордынский царь, который несмотря на своё венценосное положение так же являлся выборным, как и все остальные.
На вершине всей этой разномастной пирамиды стоял атаман самой многочисленной и самой боеспособной орды и таковой, как правило, являлась орда местных степняков и жителей прилегающих к степи лесов, так как подобный полувоенный образ жизни местного населения являлся для них нормой, а зачастую и родовой обязанностью.
По сути дела, общая орда, как и все её составляющие, являлась огромным законным бандформированием в окружении незаконных государственных образований, и весь смысл её существования заключался как раз в том, чтобы эти незаконные государства, размножающиеся вокруг словно грибы после дождя, регулярно пощипывать, собирая урожай поборов с данью, а заодно не давая забывать кто в мире хозяин. Все окружающие государства для атаманов степи представляли собой огромный загон для человеческого скота, за которым следовало иметь глаз да глаз.
Основой основ степной орды, если говорить сегодняшними более понятными словами, являлся узаконенный рэкет прилегающих и лежащих за ними государств. Если посаженные ордой царьки платили поборы, то их не трогали, а если со временем, а через несколько поколений царствования потомки почему-то «забывали» свои корни и кровные обязанности, либо борзели, упившись властью, то таких стирали с лица земли, а на прокорм местному населению садили новых представителей из ордынского круга, как правило родственных либо близких по языку и культуре тому народу, на прокорм которого садились новые царьки.
Поэтому так или иначе любой царский род в любом конце земли, куда дотягивалась степное воинство имели ордынские корни. И тот же имперский мидийский род Иштувегу имел ордынские корни, притом род чистых степняков, киммерийцев, а не выходцев из горных племён.
Правда, тот же мидийский царь почему-то напрочь об этом забыл и «императорствовал» уже исключительно от своего божественного имени, возомнив из себя силу более могущественную той, что породила Мидию, но рано или поздно Великая степь обязательно наводила свои порядки в царствах подобным Мидийской империи, приводя их к общему, ордынскому знаменателю.
