Глава стойбища с раболепным видом проводил воительницу до самого входа в шатёр, где гордая и заносчивая мужерезка скрылась, а он так и не решившись последовать за ней и не получив приглашение, на которое явно рассчитывал, тут же ретировался и с грозным видом командира пошёл по стану раздавать указания налево и направо, вымещая зло на подчинённых.
Девы её отряда ночевали прямо в степи у костра. Уйбар, как провинившейся, так всю ночь и проходил с голой задницей за конём, к хвосту которого был привязан за мошонку, но правда, сняв штаны, девы обули мужчине сапоги. И на том спасибо. Его друзья тоже не спали и всю ночь, строя планы освобождения Уйбара с последующим бегством, но мужерезки оказались на чеку, постоянно дежуря по три вокруг своей стоянки, да и кони от них далеко в степь не отходили, топтались тут же как привязанные, хотя их даже не стреножили.
Что за время унизительной ночёвки успел передумать Уйбар, он никому не рассказывал, а когда кто-нибудь из них вспоминал об этом инциденте, то несмотря на весёлость до этого, замолкал и уходил в себя. Друзья старались никогда не обсуждать совместно пережитого позора.
Асаргад же забыть своих чувств о первой встрече с мужерезками не смог просто по тому, что не мог этого сделать физически. Гремучая смесь страха, ужаса, долга и совести. Вставшие дыбом волосы и дрожь во всём теле, как клеймо запечатлелось у него в голове и устойчиво прицепилось к образам мужененавистных дев.
С рассветом старшая беззвучно выскользнула из шатра, проплыла словно тень мимо Асаргада с друзьями. Подошла к привязанному Уйбару и срезав плетёный канатик конского волоса освободила пленника и что-то ему высказала. Уйбар только слушал и словно болванчик кивал. Наконец по её знаку мужчине вернули штаны, и он, торопливо их натянув кинулся к друзьям, с нетерпением ожидавших развязки этой нервной ночи.
– Быстро собираемся, – чуть ли не заорал шёпотом подбежавший урартец, лихорадочно мечась в поисках своего седла и мешка, – они нас в главный стан отведут.
Друзья сначала тоже кинулись собираться, но с явно другими планами действий и когда услышали, что Уйбар в такой спешке собирается исключительно из-за того, чтобы не отстать от этих проклятых за ночь всеми словами дев, встали как вкопанные.
– Ты что сдурел? – прошипел Гнур делая при этом безумные глаза.
– Друг, – чуть не плача ответил ему бывший узник, – поверь, если она сказала, что мы должны следовать за ними, лучше так и сделать или мы не жильцы на этом свете.
Все четверо действительно по-настоящему напуганные, больше не задавая вопросов кинулись седлать коней, только в спешке их дальнейшее путешествие показалось им мытарствами по стране дэвов,18 потому что ни один из них не позаботился ни о пище, ни о воде, запасы которых друзья за бессонную ночь ликвидировали.
В прохладе утра девы шли по степи бодро. Отряд молодых людей еле поспевал за ними держась на расстоянии, но, когда солнце стало припекать, передовой отряд скорость сбросил и пошёл шагом.
На первую стоянку встали, когда солнце достигло зенита. Только тогда спешились и расседлали коней давая им отдых. Собравшись кучкой на сухой как камень земле, принялись наконец пытать Уйбара по поводу того, что же старшая из дев ему наговорила.
Урартец не сильно стал распространяться о выволочке, устроенной ему, но объяснил, что наказали его за то, что позволил себе хлопнуть коня девы по крупу. Оказывается, у них это равносильно хлопку по заду самой девы и таких выходок они никогда не прощают. Но старшая, видя их молодость и полное незнание законов, решила их как «детей малых» на первый раз оставить в живых, лишь примерно наказав.
