В этот день Глеб сделал великое открытие: люди видят только то, что считают для себя важным в данный момент. Когда мама открыла дверь квартиры и они с сестрой вошли, стряхивая с одежды снег, щеки Глеба пылали.
– Принеси, пожалуйста, тряпку, – крикнула мама из коридора.
Глеб машинально побежал за тряпкой, стал помогать раздевать сестру и все ждал, что вот сейчас, сейчас мама увидит.
Мама не увидела до конца дня. Мама не увидела даже на следующее утро. Мама не увидела никогда. Когда стало понятно, что не происходит ничего, Глеб немного успокоился и стал искать способ исправить ситуацию. Мама с сестрой в очередной раз ушли на прогулку, а Глеб взял чашку и хорошенько вымыл ее с чистящими средствами посильнее средств для мытья посуды. Конечно, Глеб знал, что таким посуду не моют, но ведь из чашек все равно никто не пьет. Чашка отмылась, но с тех пор из чашек действительно больше никто не пил, включая Глеба.
И вот Глеб берет в руки одну из чашек – ту ли, что носит на себе следы фанты и чистящего средства? – как старого друга и как будто говорит ей руками, стирая с нее пыль: «Привет». «Наверное, это нежность», – думает Глеб о чувствах. С той поры как они начали работать с психологом, он сильно расширил свой диапазон в понимании чувств и в их выражении. «Нежность можно выразить поглаживанием, улыбкой, словами», – думает Глеб. Это теплое чувство где-то в груди, в том месте, куда бабушка в детстве ставила горчичник, когда Глеб кашлял. И нежность разливается по всему Глебу, заполняет почти его всего, кроме разве только кончиков пальцев, которые держат чашку. Глеб не спешит, он проживает приятный момент и не хочет никуда торопиться. С каждой чашкой он проводит какое-то время, осторожно протирает ее и потом ставит обратно.
Теперь на очереди был молочник. Вот это встреча – Глеб даже почувствовал волнение, потому что не брал в руки молочник никогда. В детстве он не понимал, что с ним делают, и предпочитал не трогать – как будто побаивался молочника, как мужского персонажа в этой чайной компании. Глеб протирает бока и ручку молочника, снимает крышку, протирает ее и кладет рядом. Заглядывает внутрь и видит конверт. Удивление и растерянность – отслеживает Глеб свои чувства машинально. Чтобы вытереть пыль внутри, надо вытащить конверт. Непонятно, вытаскивали ли его вообще когда-то, потому что внутри молочника действительно есть немного пыли, несмотря на то, что он закрыт крышкой. И сам конверт тоже немного покрыт пылью. Глеб оставляет молочник и закрывает его крышкой снова. Спросить у мамы, что это за письмо? Из кухни доносятся звуки маминой активной деятельности и летит запах запеченного чеснока и мяса. Хорошо бы понимать, конечно, стоит ли обсуждать с мамой это вообще. На правах своей компетентной взрослости, которая помогала Глебу обсуждать с бабушкой финансовые вопросы, он возвращает молочник себе на колени и достает конверт. Письмо не подписано и распечатано. Оно пришло явно не по почте. Глеб колеблется и все-таки вытаскивает лист бумаги и начинает читать.
«Я уверен, что этот ребенок наш – мой и твой – пишет кто-то некрупным, длинным, довольно размашистым почерком. Понимаю, что ты боишься менять все, понимаю, что это кардинально, но если ты решишь уйти, я буду счастлив стать прекрасным отцом для нашей девочки и для Глеба. Решайся и ничего не бойся. Всегда твой С.» –
