Общий свет погас, сцена осветилась, представление началось.
Я зашла за стойку и поставила коробку с водкой на рабочий стол. У стойки, повернувшись к сцене, стояла Зора, одетая в соответствующем стиле – в узкое традиционное китайское платье с короткими рукавами, в сапожки, украшенные стразами; глубокий боковой разрез обнажал стройную ногу до бедра. От стоячего воротничка по всему платью из темного блестящего атласа разбегалась золотая вышивка, изящно очерчивающая тонкий силуэт Зоры. В этом наряде она выглядела потрясающе. Эта женщина могла бы быть моделью, иконой стиля, лицом знаменитого бренда – от ее стройного красивого тела невозможно оторвать глаз. Поза, жесты, сдержанный взгляд создавали образ женщины, которой можно только восхищаться, несмотря на ее холодность и жесткий характер.
– Все прошло нормально? – спросил Джеймс, отодвигая коробку. – Долго ее искала, да?
– Нет, нашла быстро, – ответила я, не собираясь рассказывать о своих подвигах, поэтому ограничилась коротким ответом, не предполагавшим дальнейших расспросов.
Тем временем на сцену вышла певица, зал притих. Через мгновение полился ее мягкий мелодичный голос. Песня растекалась по залу, словно жидкий шелк. Я почувствовала, как мелодия обволакивает и меня, проникает в грудь. Красивые звуки отвлекли от работы, я подняла голову и посмотрела на сцену. При взгляде на поющую женщину, стоявшую в свете софитов, словно в облаке из серебряных пылинок, что-то внутри меня пробудилось.
От ностальгического полузабытого чувства мое сердце заскрипело, как старая, расстроенная музыкальная шкатулка. Но сейчас на сцене не было танцовщицы, кружившейся на цыпочках, нет. Там в микрофон пела артистка.
Эта женщина не была блондинкой. У нее не было, как у той, другой, ласковых голубых глаз. Она не прикрывала веки, чтобы лучше расслышать музыку, и не улыбалась, видя лица зрителей.
И все же танцовщица была там, как тогда, в моем детстве, облаченная в свет, который я снова видела, стоя за барной стойкой.
– Эй… – прошептал голос.
Я вздрогнула и повернулась к Джеймсу. Его орехового цвета глаза смотрели на меня внимательно и робко.
– Ты в порядке?
– Да, – быстро ответила я, смутившись. Уловил ли он мое сбивчивое дыхание?
Я отвернулась, чтобы наполнить стакан соломинками. Неприятно ощущать на себе его сочувственный взгляд. Этот его взгляд – сущее наказание.
С другой стороны, Джеймс – единственный, кому я хоть что-то рассказала о себе, пусть даже самые незначительные детали. И даже если он почти меня не знал, иногда наши с ним мысли и переживания совпадали. Верная самой себе, я все-таки хотела сказать ему, чтобы он перестал на меня так смотреть, но тут подошла официантка и передала ему заказ.
Когда появились танцовщицы, в зале раздались аплодисменты. Девушки в шелковых платьях с яркими зонтиками в руках встали рядком позади певицы. Бегающие глаза Сабин и ее стесненные движения выбивались из общего рисунка танца. Она не поспевала за другими девушками и казалась несколько рассеянной, даже зажатой. И я поняла причину. Возле дверей, слегка опустив голову, стоял Андрас. Он держал руки в карманах и наблюдал за представлением. Он не смотрел на Сабин, но его присутствие явно выбивало ее из колеи. Невозможно, чтобы Зора этого не заметила.
– Почему бы тебе не попросить его выйти? – спросила я.
Прислонившись боком к стойке, она плавно повернула ко мне голову, поняв, что вопрос адресован ей. Зора проницательна и умна.
