Стихи и эссе - страница 20



    к похмелью всего минувшего, стучат в
    теле уродливые сердца, заполняют
    грудную клетку, живот, шишку на спине,
    как слишком далеко идущие последствия —
    перемели́ это, сердце! наслаждайся
    дымящимся хлебом, в течение дня, пока
    двенадцать астр и грядущее удивления
встреча всегда сначала
III
Я не знаю, что это. Я не могу тебе сказать, что
    это. У меня нет ясного представления; так
    же, как и со словами, и уже неясно, что они
    такое.
Внутри мира. Единожды потерявшись в траве
    и всегда счастливо ползая. На одну секунду
    потеряв связь со злобой и всегда с
    мыслью о какой-то грядущей секундочке.
Просто полюби деревья. Они распускаются,
    складываются, закрываются, стоят
    приоткрытые. У них древесная жизнь, в
    среднем более длинная. Деревья ещё и
    красивы.
Просто полюби море и небо и землю.
    Текущее, возвышающее, несущее.
    Долгоживущее и всё то, что движется
    вместе, внутри, снаружи; уже неясно, что
    это.
Но это внутри мира. Мы поднялись где-то
    и зашагали. Мы прижимаемся к дереву,
    чтобы вспомнить траву. Мы прижимаемся
    друг к другу, чтобы вспомнить дерево.
Шаг за шагом идём всё дальше, пытаемся
    вспомнить тело, прижимаемся к ветру и
    пространству и пытаемся увидеть, что они
    такое.
Но это уже неясно. Мы внутри мира. Трава,
    дерево, тело. Море, небо, земля – просто
    полюби всё это. Ничего не произошло. Но
    есть молчание. Есть ложь. Я не могу тебе
    сказать, что это.
Время, вежливо крадучись, обступает. Улицы
    расцветают. Дома машут ветвями, как
    пальмы. Чайки кружат вокруг
    праздничного флагштока. Все в неистовом
    излиянии, как цветные платья на
    туристской лодке. У меня нет
    никакого ясного понятия. Но я отважно
    говорю здравствуй и прощай или возлагаю венки.
Любимый – ибо есть такое слово – ложь есть.
    Есть запертая дверь. Я её вижу. Она серая.
    У неё чёрная ручка, которую можно
    пожать: привет или прощай. У неё чёрная
    окоченелая ручка, которая сейчас
    совершенно спокойна. Дверь не ложь. Я
    сижу, уставившись на неё. И это не ложь.
    Я не могу тебе сказать, что это.
IV
Как мы раньше прикасались друг к другу,
    так теперь мы прикасались к смерти
как каждый со своей стороны двери когда мы
    её тянули каждый к себе так мы держались
    за смерть
держались друг за друга до последнего,
    закрыто, запрет на доставку боли
пока дверь не ослабила свою хватку, снова
    была открыта и мы вышли наружу
Я боюсь этой лжи которая есть
    последовательность слова за словом, чьё
    завершение где-то там, и что с того?
этой лжи по которой мы ступаем пальцами
    листков, волосами кукурузного початка и
    дыханием цветов, руки как лилии и тела
    как раскачивающаяся берёза и всем что
    есть прекрасного в мире и что вдруг увяло
этой лжи по которой мы вновь ступаем с
определённостью лжи, смейтесь малые
    дети как косой по початкам и растите
    затем баловнями молодых и старых и
    бейте в свои маленькие ладоши до
    изнеможения
и что с того? – я могла бы к тебе обратиться,
    любимый, написать письмо
    откуда-нибудь, возможно даже из
    реального места, если оно есть, пока нам
    ещё не пора обедать
о уголок мира, где всё могло бы родиться,
    потерпи моё беспокойство, посмотри на
    старый деревянный стол, на нём вещи, их
    приносят и уносят, пора бы его почистить,
    раздвинь занавески, но уже ночь