Читать онлайн Ури Гримм - Стихи. Избранное. Часть первая
Редактор Сеним Ольга
Иллюстратор Ауезов Махамбет
© Ури Гримм, 2020
© Ауезов Махамбет, иллюстрации, 2020
ISBN 978-5-4496-1823-8 (т. 1)
ISBN 978-5-4496-1824-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Искренняя благодарность за создание сборника родным Поэта.
«Моя прекрасная земля!..»
Моя прекрасная земля!
Алмаз в оправе из жемчужин!
Степной простор века погружен
В пьянящий запах ковыля!
От крови тех была красна,
Кто убивал тебя и грабил,
И силой праотцовских сабель
Не раз была ты спасена!
Велик твой щедрый дастархан!
И ты на радость всей планете
Цвети ещё тысячелетья,
Моя страна, мой Казахстан!
«На дастархан моих степей…»
Излей кумыса пиалу
В четыре стороны,
Воздай с почтением хвалу,
Склонясь, богам войны.
Расправь могучих два крыла,
Взлети до облаков
И с диким клёкотом орла
Рази своих врагов.
Врагам страны пощады нет —
Заждался Азраил
Тех, кто оставил грязный след
У дедовских могил.
Пусть слышит демон темноты
Печаль твоей вдовы,
Но станешь только выше ты,
Лишившись головы.
Пусть одинокий конь в степи
Несётся со всех ног,
А ты, батыр, спокойно спи —
Ты выполнил свой долг.
«Я – Младший Жуз! Я – сын пустыни!..»
Я – Младший Жуз5! Я – сын пустыни!
Я – душегуб среди песков!
От клича рода сердце стынет
И у друзей, и у врагов!
Не ради платы иль награды,
А ради пращуров костей,
Я с Жузом вырвался из ада
Под крик восторженный чертей!
Нет подходящего аркана
Из неразрывных бычьих жил —
А то бы Главного Шайтана
С собой из ада утащил!
И пусть в моих ладонях холод
И жар безжалостных пустынь,
Но я – казах. И я – осколок
Моих потерянных святынь.
«Конь мой быстрый! Конь мой смелый!..»
Конь мой быстрый! Конь мой смелый!
Встань со мною с утречка,
Унеси меня по белой
Простыне солончака!
Надоел машинный рокот,
Убивает шумный быт,
Пусть я слышу только топот
Неподкованных копыт!
Ветер с запахом ковыльным
Пусть играет в волосах,
Пусть летит, раскинув крылья,
Зоркий беркут в небесах!
Доскачу туда, где не был
Ни один ещё джигит,
Где в объятьях синих неба
Степь любимая лежит!
«Номад! Сын ветра и степей!..»
Номад! Сын ветра и степей!
Сменивший смелый дух кочевий
На звон удобных, но цепей,
И мяса вкус на запах хлеба!
Не ты ль богатства презирал?
Был рад своей свободе нищей?
И гордо предков вспоминал
У поминального кострища?
Теперь и степь уже не та:
В домах тепло, удобно, сухо…
Есть всё – Богатство, Красота,
Нет одного лишь только – Духа…
«Эй, кочевник! Что с тобою?..»
Эй, кочевник! Что с тобою?
Где в глазах твоих огонь?
Где, всегда готовый к бою,
Лишь тебе покорный конь?
Где твой меч с блестящим шлемом?
Где ты прячешь бес-кару9?
Почему твой флаг с тотемом
Не трепещет на ветру?
Где колчан и лук упругий
С запасною тетивой?
Почему в ногах супруги
Ты улёгся головой?
Стал ленив, неповоротлив,
С вечно полным животом,
Слишком нежен и заботлив,
Всё мечтаешь о пустом.
Догорают лук и стрелы
В пищу греющем огне,
Меч, тупой и заржавелый,
Стал игрушкой на стене.
И тотем полуистлевший
Сгинул в недрах сундука,
Конь, бока свои отъевший,
Ждёт назавтра мясника.
Свою жизнь теперь проводишь
В тишине надёжных гнёзд
И давно уже не ходишь,
Головой касаясь звёзд.
Близок час – и ты в поклоне
Будешь славить, словно раб,
Силу жёлтого дракона
Или мощь медвежьих лап.
«О, земляк, соплеменник, казах!..»
О, земляк, соплеменник, казах!
Моей Родины сын и наследник!
Да хранит тебя вечно Аллах
До минут под Луною последних!
Да хранит тебя Небо от бед,
От ненужного, мелкого вздора!
Пусть в столетьях великих побед
Растворятся минуты позора!
Ты спасал свои степи не раз
От воинственной, алчной заразы.
Воспитал тебя в юрте сарбаз10,
Как и ты воспитаешь сарбаза!
Ты всегда сам себе господин
И в себе уважаешь мужчину —
Видел множество вражеских спин,
Но свою не показывал спину.
Пусть же светится имя твоё
И становится Родина краше!
Пусть над степью звучит не «моё»,
А единое, громкое «наше»!
«Давным-давно в степи великой…»
«Давным-давно в степи великой,
Привыкшей к горю и беде,
В стране, загадочной и дикой,
Успешно царствовал Модэ.
Когда ему бывало трудно,
Когда, казалось, дело – дрянь,
Он всё же правил очень мудро» —
Писал историк Сыма Цянь.
К примеру, раз сосед с востока,
Послав к нему своих людей,
С Модэ потребовал с наскока
Его любимых лошадей.
Модэ, хоть был и ошарашен,
Не стал устраивать скандал,
Он отхлебнул вина из чаши
И после ласково сказал:
– Да хрен бы с этими конями!
Какие, право, пустяки!
Для нас дороже дружба с вами,
Чем этих тварей косяки!
Решили наглые соседи —
Модэ боится воевать.
И говорят: – Мы с первой леди
Твоей желаем переспать!
Модэ сказал: – Пусть так и будет!
Не вижу никаких проблем,
От нас, конечно, не убудет,
Хоть забирайте весь гарем!
Тут стали родичи ругаться —
Мол, что ведёшь себя, как раб?
Модэ шепнул: – Не стоит драться
Из-за животных или баб.
Но тут сказали с наглой мордой
Нюх потерявшие послы:
– Ну, если ты такой не гордый,
Отдай нам часть своей земли!
Последней это стало каплей —
Модэ, как бешеный, вспылил,
В один момент своею саблей
Послам их головы срубил.
Он на восток пошёл войною
И сжёг их родину дотла,
И кровь соседская рекою
По мёртвым пастбищам текла.
Урок усвоили соседи,
Их род ушёл навечно в Тьму,
Модэ, вернувшийся с победой,
Сказал народу своему:
– Лишь смерть – от жадности лекарство!
Вот назидание моё:
Земля – основа государства!
И мы погибнем за неё!
«Ашаршылык! Что знаю я об этом?..»
Ашаршылык11! Что знаю я об этом?
Ведь в равнодушных цифрах чувства нет,
Они не скажут, как пришли Советы,
И ухмылялся Сталина портрет.
Я не увижу в сдержанных страницах,
Как топчет степь голодная толпа,
И как таят в пустующих глазницах
Упрёк живущим дедов черепа.
Я не забыл страдания аула —
Я просто их прочувствовать не мог.
И я не видел, как земля уснула,
Когда куда-то отвернулся Бог.
И мне представить это очень трудно:
Бесчисленное множество смертей,
Долины рек, безжизненных, безлюдных,
И путь, отмеченный сиянием костей.
В начальниках вчерашние холопы,
Без устали стреляющий наган,
К чужой земле истоптанные тропы,
До горизонта мрачный караван…
И смерть, и страх, и плач, и боль казаха
Холодной цифре мне не передать…
И я молю лишь об одном Аллаха —
Не дай нам вновь Ашаршылык познать!
«Помнишь, мама, как про деда…»
Помнишь, мама, как про деда
И про будни на войне
Накануне Дня Победы
Ты рассказывала мне?
Как толпились беспокойно
На вокзале поезда,
Как уехал дед на бойню,
Чтобы сгинуть навсегда?
Восьмилетняя девчонка,
Незнакомая с бедой,
Ты пока смеялась звонко,
Отправляясь за водой.
Но потом всё реже в доме
Раздавался смех детей,
Все боялись почтальона
С полной сумкою смертей.
На огне пустых печурок
Больше нечего испечь…
Жаль сынишек и дочурок —
Чем от голода отвлечь?
И тогда аже из ямы,
Зачерпнув рукой зерно,
Сыплет скудными горстями
На кудрявое руно.
Недовольно брови хмуря,
От утра и дотемна,
Ты искала в старой шкуре
Горсть ячменного зерна.
И хотя тебе с сестрою
Доставалось по чуть-чуть,
Но зато такой игрою
Можно голод обмануть.
Что такое жар и холод
И кошмары в тесноте?
Спутник войн и Смерти – Голод —
– поселился в животе.
Человеческая память
Часто шутит над людьми:
Издевается, обманет,
Посмеётся над детьми.
Тяжелы воспоминанья
О минувших страшных днях,
И живут твои страданья
Лишь в моих пустых словах.
Об одном сейчас жалею —
Что я слушал невпопад,
И едва ль теперь сумею
Передать твой детский ад.
«Трясясь в пути седьмые сутки…»
Трясясь в пути седьмые сутки,
Щелястый, грязный эшелон
Привёз на станцию Мамлютка
Людей,«нарушивших» закон.
Будь стариком или младенцем,
Будь всей душой за красный флаг,
Но если ты родился немцем —
Ты всё равно Советам враг.
Так, может, думал в 41-ом,
С семьёю выгнан в Казахстан,
Второй отец мой, дядя Гера,
Тогда сопливый мальчуган.
Пусть жизнь его терзала, гнула,
Но он всем сердцем полюбил
Свои казахские аулы,
И степь свою, и свой Есиль.
К восьмому он пришёл десятку
И честь свою не потерял —
Где все ложились по порядку,
Он не прогнулся. Он стоял…
«Когда в бою споткнёшься с раной…»
Когда в бою споткнёшься с раной,
Не докричав «Вперёд! Ура!»,
Перед тобой, как из тумана,
Возникнет с сумкой медсестра.
Склонится тихо над тобою,
Напомнив голосом твой дом,
И рану опытной рукою
Закроет стиранным бинтом.
Смахнёт слезу свою украдкой
(А, может, это просто пот),
И на тяжёлой плащ-палатке
Тебя из боя заберёт.
Бесстрастной смерти не позволит
Тебя с собою унести
И будет до кровавой боли
По камням пальцами скрести.
И сдав тебя врачам усталым,
Она обратно побежит,
Туда, где в поле, в луже алой
Солдат израненный лежит…
Войной оставленные раны
Напомнят болью изнутри
Тебе однажды безымянный,
Но близкий облик медсестры.
«У латышского селенья…»
У латышского селенья,
Где у речки есть изгиб,
В бое местного значенья
Я в конце войны погиб.
И теперь родного внука
Вижу лишь в его же сне.
Вижу, как у вас в Фейсбуке
Жарко спорят о войне.
Я смотрю, за эти ленты
Вы готовы воевать…
Нам, признаюсь по секрету,
Было всем на них плевать!
В пекле яростном и адском
Мысль была у всех одна
Не про будущие цацки,
Даже не про ордена.
Все мы жаждали Победы,
Чтобы «Гитлеру – капут»,
Отдохнуть и пообедать,
И домой – в обратный путь.
Чтобы голубь вместо пули
Пролетал над головой,
Чтоб Саби в родном ауле
Дождалась меня с семьёй…
Но суров наш долг солдатский,
Жизнь солдата коротка…
И теперь в могиле братской
Я остался на века.
Пусть напомнит вам могила,
Там, где есть реки изгиб:
Ничего нет лучше мира,
За который я погиб.
«На окраине Челкара…»
На окраине Челкара,
Опоясанный песком,
Доживает век свой старый
Глинобитно-грязный дом.
Весь как дед, в морщинах трещин,
В пятнах стёршихся белил,
По ночам пугал он женщин
Стоном гибнущих стропил.
Нынче он совсем заброшен,
Без дверей и без окон,
Под времён тяжёлой ношей
Бьёт в последний раз поклон.
И курган его развалин
Ветер нехотя сотрёт,
Место кухни, зала, спален
Он барханом занесёт.
Смерть его ничто не значит —
Беспощаден век-палач…
Лишь порою в дождь заплачет
Одноногий карагач.
«Однажды вышел спор горячий…»
Однажды вышел спор горячий
Слепого умника со зрячим.
Хвалил последний белый свет,
Слепой твердил, что света нет.
– Да дай пощупать свет ты свой! —
– кричал на зрячего слепой.
– Понюхать свет дай, как цветок,
Иль постучи, чтоб слышать мог.
Иначе как же мне понять
Того, чего нельзя обнять,
Нельзя услышать его звук,
Понять – квадрат он или круг?
Дай что-нибудь! А до тех пор,
Уверен я, несёшь ты вздор.
И спор наш должен быть отложен,
Пока ты зряч – он невозможен.
«Извилиста дорога жизни…»
Извилиста дорога жизни,
За поворотом поворот,
От колыбели и до тризны
Идёт душа… идёт… идёт…
Но иногда одну шальную,
Как смерч, по жизни закружит,
Душа зачем-то напрямую
По бездорожию бежит.
Как-будто кто-то вдруг направил
Её мятущую, и вот
Она, нарушив сотни правил,
Дорогой новою идёт.
И пусть с иголочки дорога
Неизмеримо коротка —
– она гораздо ближе к Богу
И ослепительно ярка.
Похожие книги
Ури Гримм – псевдоним поэта, известного в сети своими ироническими стихами на злободневные темы.В этой книге вы прикоснетесь к его творчеству с другой стороны. Ури Гримм глубоко и тонко рассказывает о любви к женщине, детям и родине, о своем внутреннем мире, наполненном переживаниями о будущем. Сборник доносит до нас боль и тревогу поэта и приглашает задуматься о вечных нравственных ценностях./Юлиана, друг семьи поэта, г. Челябинск/
Сборник юмористических и сатирических четверостиший, написанный членом союза писателей России с 2017 года. Автор 33 года отдал службе в армии, награждён боевым орденом и медалями, да и после службы работал, работает он и сейчас. И одновременно пишет стихи. Вот эти-то стихи и представлены на ваш суд. Кто-то скажет: это уже было! Игорь Губерман пишет в этом жанре, уже давно, и успешно пишет. Да, это так, и Владимир считает Губермана своим литератур
Лирические стихи, написанные автором с 2001 года по 2002, это период вдохновения и публикации стихов на литературных сайтах, в поэтических сборниках, участие в ЛИТО.
Сборник стихов. Начало СВО, гражданская лирика, философская лирика, религиозная лирика, любовная лирика. Поэма "Победители" в память деда старшего лейтенанта Черепанова Корнила Елизаровича, ветерана ВОВ, участников СВО.
Лучшая муза всей моей жизни, которой я написал за 10 лет 250 стихов.Бесконечно благодарен Богу за встречу с ней и вдохновение, а мышке – за хорошее отношение!
Даша закрыла глаза и вдруг почувствовала, как к ней сзади кто-то тихо подкрался. Ей крепко зажали рот и, обхватив тело огромной лапищей, потащили в густую поросль кустарника. Нервное перенапряжение в течение последних часов, объятия Снежного человека и семейство медведей сделали свое дело: она начала медленно отъезжать в мир тьмы, теряя сознание. Выберется ли девушка из таежных передряг, вам предстоит узнать из этой книги.
«Вот идет прекрасная, стройная, грозная пехота наша! Главная защита, сильный оплот Отечества! Это герои, несущие смерть неизбежную! – вспоминала знаменитая «кавалерист-девица» Н. А. Дурова. – Кавалерист наскачет, ускачет, ранит, пронесется, опять воротится, убьет иногда; но во всех его движениях светится какая-то пощада неприятелю: это все только предвестники смерти! Но строй пехоты – смерть! Страшная, неизбежная смерть!» Именно русская пехота вы