Стихотворения и поэмы. Том 2. Неизданное при жизни - страница 5



И вбей, бесиво, синюю сливу.
В запертое древо девь.
А едят тяжело легион ног
Разломленный хлеб раздетый.
А где ты, погибший Бог?
В моём ли разсевшем сердце,
Я, девонько, огнь семьи…
О!! хворь – ордовод серый
Средо стекших светил семи —
1920. 11/IX
День усекновения Главы
Евпатория

И вновь пыл

Жааадно! А дно одно ж —
От ножа, ожигающих ноче.
О, чурь и ночь и дня янтарные ножки
И по́лдня оло́дье, долинное очень.
И скамьи́, окомейки теней,
Леденят ледовитые годы.
И уго́дяный лес строений-тонее
И вся темень в лунной погоде
               Теменью темя
               Покрыто, орыто.
С ледовитыми ле́тами теми
               Растения дремлят горы.
               Город – о, рысь!
Сырь и асфальта о щёлки о полночь.
Но акции купа о утре взгорись,
Золота волн полная чрезь.
Гооора, о радо
И нутрь и оутра жар
– Рождения сил пряди
Как лес у се́ла лежать
– Лес – Жар
То Богом для мужа сжать.
21–22. IX – 920

Обо́г от вети

Мире

Вете – и ветера трель умолкла у ног
Чёрных и чёрствых уже зе́ми.
И мелее и ле́са ство́лы и мох.
И мог субботний Бог зажечь своё семь.
Дево! волосы, веть и твете —
И ночо отдождье даждь паро Слав.
Со лавой ледя́ной истлейте
Олетье – и трепь и трупы трав.
Говор? ров вороной – бесснежий
И нежное ше́пто расте́нь.
Раз-тень – и месяце облык медвежий
Влакёт – тело на стены.
Девонько – оконвою твоею богат я, обого.
О, горнее него всего, веселие миира рябого!
18–IX – 1–X – 920
Евпатория.
Утро, предввечерь

Пред морем мор

Софии Прегель

Лодь, = дол до льда, = грохот
Ветров – рёв ве́рьвья и вербо бурь.
Рубахи, рубахи коротких холк
Волн – и соолнце мутные жмури.
И холодная моолнья жжёт
Живот вооспухшего пска.
Пе́сче, с чем твоё тело живёт?
– Травы́ огромадные вставы.
               Люююбовь! и бровь воробьиной ночи́
               И гу! чугу́ не накипевшего моря.
               О, рябь и мир в черепках – но чин Вееетров и рва травы – а, выя мора.
23–24 IX. 920
Евпатория
Ночь, утро

«И вечрь чермные темони…»

Брониславе

И вечрь чермные темони
И оутро гулкое гола!
Голые дре́ва – вёдро! но чтём коня
О нас осыпающее мглою.
Сырь – но рыхлые древа на ножках
Ооожг!! – или жёлтый иль чермный сполох.
Илохани охальные дрожи
Жор чёрный взлили а по́ ноги.
Но утрье! – рдей и тепло
Оцвет неба и бае растень.
Растекается сток, о, вётлы,
О, вербо, купы об осени стены.
Стеня дивовечко взгурт
О утре телом поёт
– Поемлем бурно
Арс осенний, поэты!
3 X/16 X – 920

Взем зиму

Хо! Лодь – отлетая от льда летит
Тления тень, синея, о золото!
В золы, в голые логии лета титлы,
В твой голубой и горозный холст-холод.
Дологи, о, гибельные струи
У рта – а, трубы нёба, не бай, – молк.
К дому льда приготовьтесь струги,
Белый, лебедями, лебедями взвейсь полк.
И запоём поёмный луг —
Гу! угрызённое холодом море.
И гром моряной явь новый дух —
Худощавый у́дых лемурий.
28/X. 920

«Со ревом: севере!! и хлынуло о ложь…»

Со ревом: севере!! и хлынуло о ложь
Жоолтые и красные звёзд въезды.
Бесы ли, боги? а гибни от гула моло́жих,
Их жолоб полный журчаль, зачиная невесть где.
И стрельцов во целованный пулями рост
Встречая речами – и меч и мечту,
Мечись и сечи гулом радостный рот
– Народе! чтоб в отдыхе течь тут
И моло́жая жолть и краснь – заздравствуйте дюже,
Чтоб в уши взвилась мозговая окрайная круть!
17.18.XI

«Восхрапом в ночи́…»

Восхрапом в ночи́,
О чьи чересчур ручьевые,
Воолны воды воздуха речи
Огорчат персты ручевые.
Холод до лот да лат лета
Кинул и в кость и в кисть
Рук куриных худо бледо.
И блюдо ближнее тёмное листьев