Голова начинает кружиться, перед глазами все плывет от его угроз. Я словно попала в параллельную реальность, где все неправильно, искажено все кругом. К горлу подкатывает тошнота. Кошусь на окно. Мирон меня не выпустит, не даст сбежать.
- Мне нравится твоя идея с переездом, - продолжает он. – Там твоя мать не будет мешать нам встречаться, - продавливает мою психику своими фантазиями. Рушит все надежды на то, что мне удастся от него избавиться. - А теперь иди сюда и поласкай меня, - делает резкий выпад, я не успеваю отбежать, хватает за руку и тянет к своему паху.
- Нет! Ты мерзкое отвратительное животное, - кричу, вырываюсь изо всех сил.
- Громко, Есения, тебя могут услышать, - предупреждает. – Кричи, сопротивляйся, мне нравится тебя ломать, но негромко. Громко будешь кричать в лесном домике, куда мы с тобой иногда будем выезжать.
- Больной ублюдок! – вырываю руку, но он тут же ее перехватывает и накрывает пальцами свой пах.
- Сожми! – командует. - Если обломишь еще раз, маме будет больно…
Меня трясет так, будто я голой стою на морозе. Зуб на зуб не попадает. От отвращения передергивает. Запрещаю себе плакать, а слезы все равно наворачиваются на глаза. Если мне даже руку начнут отрубать, кажется, я не смогу этого сделать.
- Меня тошнит! – ору я, дергая рукой. Не отпускает. Наверняка на кисти останутся следы его пальцев, отчим так сжимает, будто пытается переломать кости.
- Расслабься, - злится Мирон, скалится. – С непривычки это. Научишься. И в рот брать и сперму глотать…
- Отстань от меня! – я не в состоянии сейчас думать об угрозах. Включается инстинкт самосохранения и мое единственное желание – спасти себя.
- Есения… - прижимает меня к стене, наваливается всем своим немалым весом. Трется возбужденной плотью о живот. Пытаюсь отжаться, но все попытки тщательны. Он сильнее, выносливее. Ненавижу себя за слабость.
- Мама звонит, - услышав входящий звонок с установленным рингтоном на контакт, выкрикиваю я.
- Пусть звонит, - тянется губами к моему лицу. Отворачиваюсь, ударяюсь виском о стену, но никак не реагирую на боль.
- Если не отвечу, она начнет волноваться и приедет домой, - пробую потянуть время. Не знаю, что буду делать, но сейчас нужно освободиться от захвата. Мирон никак не реагирует на мои слова. Пытается поймать мои губы, но я кручу головой, дергаю ею вниз, пряча на его груди, но поцеловать себя не даю.
- Прекрати дергаться, девочка. Тише… тише… - словно с диким котенком разговаривает. Давит коленом на бедро, я вскрикиваю от боли, а он хватает меня за подбородок, фиксирует лицо. – Твою… - ругается под нос, когда начинает звонить его телефон. Я почти не сомневаюсь, что звонок от мамы.
Злится. Достает телефон из заднего кармана.
- Ни звука, - отходит на шаг, а я хватаю ртом воздух. – Да… Да, дома. Недавно пришла, - отвечает он, растирая пальцами переносицу. Отходит еще на несколько шагов. - Почему не берет трубку? – разыгрывает удивление. – Не знаю, сейчас гляну... – делает несколько шагов в сторону. – Есения, стучит по спинке кровати, изображая, будто подошел к двери. - У тебя все хорошо? – оборачиваясь ко мне, скалится. – Ответь маме, она переживает. Говорит, что все хорошо, - отвечает вместо меня. Мой язык не способен выдавить подобную ложь. - Не надо приезжать… - мама будто чувствует, что мне плохо. – У нас все хорошо… - стоя ко мне спиной, разговаривает с мамой. Плечи напряжены, нервничает. Продолжает врать, уговаривает ее отдохнуть с подругами.
