Вторая песнь о пятикантропе – арифметическая, с моралью
ШЕСТИпалый ПЯТИкантроп тосковал, чесался вяло, морщил лоб и морщил нос: «Отчего меня всё время называют ШЕСТИпалым?» – мучил бедного вопрос. – Может, кличут шестипалым, потому что сонным был, и, усердно жаря сало, сильно пятки оПАЛил? Может, это потому что весь мохнатый я, в ШЕрСТИ? Или оттого, что уши я не чистил лет с ШЕСТИ?»
Пролетала мимо сойка, закричала: «Глупый! СТОй-ка, лучше пальцы ты сочти!»
ШЕСТИпалый ПЯТИкантроп пальцы стал свои считать. Он считал сперва направо, пальцы загибал коряво и вертелся словно пава, а потом обратно всПЯТЬ. Он ТРИ дня считал, ТРИ ночи, он устал ужасно очень, есть хотел он, между прочим, но оставить счет не мог, сам себя он заморочил, всё считает и бормочет, перепутались, короче, пальцы рук и пальцы ног.
ШЕСТИпалый ПЯТИкантроп наконец печально ухнул и на землю грузно рухнул и выкрикивал слова: «ПЯТЬ! ЧЕТЫРЕ! ДЕВЯТЬ! ВОСЕМЬ! Назовите меня лосем, но мы гадость эту бросим, чуть не умер я еДВА!
ШЕСТИпалый ПЯТИкантроп, ПЯТИпалый ШЕСТИкантроп – ОДИНаково оно! Я совСЕМ ослаб от счета, я бы лучше съел чего-то, а не то в глазах темно!»
ПЯТИкантроп полз и бредил, и наткнулся на медведя, что хранил на глыбе льда, медвежатины отведал, дальше ужинал, обедал, снова завтракал, обедал и усталости не ведал, грыз, покамест от медведа не осталось и следа.
Весь раздулся, но не лопнул, лег, свои раскинул СТОпы, засопел, уплыл в астрал, храп пуская в стиле канТРИ…
Вывод: этот ПЯТИкантроп арифметики не знал!
Удивительны и прекрасны названия размеров скальдической поэзии: квиддухатт, дротткветт,а еще есть такая прелесть, как восьмисложный четырехтактный хрюнхент.Это породило балладу.
Из отверстия пещеры выползает страшный Хрюнхент, изрыгая дым и пламя. Бьет хвостом себя по бедрам и рычит в четыре горла. А ему летит навстречу Дон Кихот на Росинанте.
«Выходи, – кричит, – поганец, и сразись во чистом поле! Ты, злодей, в своем коварстве соблазнил однажды даму, Дульсинею из Тобоссо, и унес в свою пещеру! Выходи же, подлый Хрюнхент, заплати за подлость смертью! Славься, славься, Дульсинея!»
Тут, прослушав эти речи, рассмеялся подлый Хрюнхент: «Рыцарь, ты не вышел рылом, Росинант тебя милее! Что до дамы из Тобоссо, то она бодра, как птичка, мне с утра оладьи жарит, напевая „Голубок мой“».
Дон Кихот, коня пришпорив, полетел врагу навстречу. Но ужасный Хрюнхент подло развернулся к бою задом и со всею силой пукнул. Росинант на землю рухнул, и вонючим вихрем страшным развернуло Дон Кихота, унесло за кряж ближайший.
Облизнулся подлый Хрюнхент, восьмисложно матюгнулся и пополз в свою пещеру есть оладьи со сгущенкой.
Однажды король попросил королеву испечь в день рожденья творожный пирог. Для этого дела из ближних пределов доставлен был в замок свежайший творог. И вот королева свой фартук надела, спустилась на кухню, чтоб взяться умело за этот творожный пирог. Но нет творога! Видно, пакостный ворог стащил со стола приготовленный творог и смылся с ним через порог.
Король рассердился: «Мой праздник мне дорог, мечтал я поесть мой любимый пирог! А вор, что стащил замечательный творог, небось, его слопал в пыли у дорог. Чтоб больше он в замок проникнуть не смог, повешу на двери огромный замок!»
И он повернулся, чтоб выйти из зала, но нежно ему королева сказала: «Душа моя! Вешать не стоит зам
