Сто лет Ленни и Марго - страница 2

– Ну да. Нет, это мне ясно. Я просто хотела сказать, что понимаю вас. У меня тоже была однажды вечеринка – мне исполнилось восемь, мы только переехали в Глазго из Швеции. Мама пригласила всех моих одноклассников, но почти никто не пришел. Хотя по-английски мама в то время говорила так себе, поэтому очень даже может быть, что все пришли, просто не туда – стояли с воздушными шарами и подарками и ждали, когда же начнется вечеринка. Так мне, по крайней мере, хотелось думать.

Я помолчала.

– Продолжай, – предложил отец Артур.

– Ну вот, я сидела в гостиной, на одном из стульев, которые мама расставила кружком, ждала, когда кто-нибудь явится, и чувствовала себя отвратительно.

– Печальная история.

– Вот я и говорю. Обидно, когда никто не приходит на твою вечеринку, знаю. И мне очень жаль. Просто вам, по-моему, лучше этого не отрицать. Проблему можно решить, только посмотрев ей в лицо.

– Но часовня не пустует, Ленни. Не пустует, потому что ты здесь. Не пустует, потому что наполнена Духом Божьим.

Теперь я посмотрела на него укоризненно.

Он поерзал на скамье.

– Да и что смешного в уединении? Здесь ведь не только место богослужения, но и место покоя. – Он поднял глаза к витражу. – Я очень рад, что с каждым пациентом могу побеседовать наедине, а значит, уделить ему все свое внимание, и, не пойми превратно, Ленни, но, мне кажется, Богу угодно, чтобы именно тебе я уделил все свое внимание.

Эти слова меня насмешили.

– Я думала о вас в обед. Вы и сегодня ели яйцо с салатом?

– Ел.

– И как?

– Как всегда, чудесно.

– А миссис?..

– Хилл. Миссис Хилл.

– Вы рассказали миссис Хилл о нашем разговоре?

– Нет. Сказанное здесь – тайна. Поэтому люди сюда и приходят. Можно говорить начистоту и не бояться, что кто-нибудь узнает потом.

– Так это исповедь?

– Нет, но если хочешь исповедаться, с радостью помогу тебе это устроить.

– Если не исповедь, что тогда?

– А что тебе угодно. И часовня эта станет для тебя чем угодно, затем и существует.

Я оглядела пустые скамьи, электронное пианино под пыльным бежевым чехлом, доску объявлений с приколотым к ней изображением Иисуса. Если эта часовня может стать чем угодно, то что мне угодно?

– Хочу, чтобы она была местом ответов.

– Она может им стать.

– Может ли? Разве может вера вообще дать ответ на вопрос?

– Ленни, Библия учит, что Христос помогает найти ответ на любой вопрос.

– Но можно ли получить ответ на конкретный вопрос? Если честно? Можете вы мне ответить на вопрос, не говоря, что жизнь есть тайна, или все есть замысел Божий, или ответы, которых я ищу, придут со временем?

– А ты сначала задай вопрос, и будем вместе разбираться, как Бог поможет нам найти ответ.

Я откинулась на спинку скамьи, и та скрипнула. Эхо раскатилось по часовне.

– Почему я умираю?

Яне смотрела на отца Артура, задавая вопрос, – на крест смотрела. Отец Артур медленно выдохнул. Я все ждала, когда он ответит, но он просто дышал дальше. Он, может, и не знал, что я умираю? Да нет, резонно возразила я сама себе, сестра ведь сказала ему “она из Майского отделения”, а никто из Майского отделения не собирается жить долго и счастливо.

– Ленни, – ласково проговорил отец Артур немного погодя, – этот вопрос серьезней всех остальных. – Потом откинулся назад, и скамья снова скрипнула. – Забавно, знаешь ли, но чаще всего меня спрашивают именно почему. А с почему всегда сложно. С как, что или кто я разберусь, но даже не буду делать вид, что знаю почему. Я пытался отвечать на этот вопрос, когда только начинал служить.