Для Гуань в семье нет никаких границ. Все открыто для препарирования – сколько вы потратили на отпуск, что не так с вашей кожей, почему вы выглядите обреченным, как рыба в аквариуме в ресторане. А потом Гуань недоумевает, почему я не встречаюсь с ней на постоянной основе. Сама она приглашает меня на обед раз в неделю, а также на каждое скучное семейное сборище. Например, на прошлой неделе Гуань устраивала вечеринку для тети Джорджа в честь того, что та получила гражданство США через пятьдесят лет, и т. п. Уважительной причиной не прийти может быть только какая-то глобальная катастрофа.
Она сетует:
– Ты почему не пришла вчера? Что-то случилось?
– Ничего.
– Заболела?
– Нет.
– Хочешь, я приду, принесу тебе апельсинов? У меня много, хорошая цена, шесть штук за доллар.
– Правда, не надо. Я в порядке.
Она, как бездомная кошка, месит мне лапками сердце. Всю мою жизнь она чистит мне апельсины, покупает конфеты, восхищается моими оценками, говорит, какая я умница, куда умнее ее. Но я-то ничего не делала, чтобы внушить Гуань любовь к себе. В детстве я часто отказывалась играть с ней.
Все эти годы я кричала на нее, говорила, что стыжусь ее. Не помню даже, сколько раз я врала, чтобы с ней не встречаться. Тем временем Гуань всегда воспринимала мои вспышки гнева как полезные советы, хлипкие оправдания как добрые намерения, а редкие знаки внимания как горячую сестринскую любовь. Когда я в очередной раз не выдерживала, то начинала ругаться на чем свет стоит и заявляла, что Гуань сумасшедшая. Но прежде чем я успеваю взять назад обидные слова, Гуань гладит меня по руке, улыбается и смеется. Рана, которую я нанесла, тут же заживает, а меня мучает чувство вины.
* * *
В последние месяцы Гуань стала еще более невыносимой. Обычно после третьего моего отказа она отстает. Но теперь ее разум словно бы заело. Когда она меня не бесит, я начинаю беспокоиться, не случился ли с ней снова нервный срыв. Кевин говорит, что причина, наверное, в том, что Гуань переживает климакс. Но я знаю, что дело не только в этом. Навязчивые идеи мучают ее сильнее обычного, она чаще заговаривает о призраках и почти в каждом разговоре со мной упоминает Китай, мол, надо поехать туда, пока все не поменялось и не стало слишком поздно. Слишком поздно для чего? Она не знает.
Еще и мой брак… Она просто отказывается принять, что мы с Саймоном расстались. На самом деле она даже пыталась помешать разводу. На прошлой неделе я устраивала вечеринку в честь дня рождения Кевина и пригласила парня, с которым сейчас встречаюсь, Бена Апфельбаума. Когда он сказал, что озвучивает рекламу на радио и все считают, что у него талант, Гуань протянула:
– У нас с Либби-а тоже таланты, мы выпутываемся изо всяких сложностей и ищем свою путь! Правда, Либби-а? – Она изогнула брови. – Думаю, твой муж Саймон со мной согласен, ага?
– Мой почти уже бывший муж, – сказала я, после чего пришлось объяснять Бену: – Я получу развод через пять месяцев, пятнадцатого декабря.
– А может, нет, – сказала Гуань, а потом засмеялась и ущипнула меня за руку, после чего повернулась к Бену: – А вы знакомы с Саймоном?
Бен покачал головой:
– Мы с Оливией познакомились на…
– Очень красивый, – прощебетала Гуань, а потом приложила руку ко рту с одной стороны и сказала таким тоном, будто это секрет: – Саймон выглядит как брат-близнец Оливии. Он наполовину китаец.
– Наполовину гаваец, – поправила я. – И мы вообще не похожи!
