– Кем-кем я буду?! – воскликнул он минуты через три, покатав последнее слово меж крепких зубов – в тот самый момент, когда Моника перестала целовать его правую ногу и приступила к левой.
– Бургунлюнтяйским брандахером, – покорно повторила негритянка, подняв голову.
– Встань, – велел ей Серега, впервые подумав, что девушка, наверное, перепутала ДК Ленина, стены которого к конкурсу выкрасили в интенсивно лимонный цвет, с другим домом, тоже желтым.
Моника послушно вскочила на ноги.
– Я слушаю тебя, о Великий…
– Слушай, – разрешил Серега, – и запоминай! Ты никому не будешь говорить, кем я должен стать. Это будет наша маленькая тайна.
– Хорошо, – покорно склонила голову Моника, – но почему?
– Ребята будут завидовать, – сходу выдумал парень, – и бабка плакать. Как узнает, что я в эту самую Бургунляндию уеду.
– В Бургунлюнтяйскую Брандахерию, – поправила его девка, – а бабку мы с собой заберем. Народ будет целовать следы ее ног и называть «Великая бабка бургунлюнтяйского брандах…»
– Хватит, – прервал ее Серега, – пора на поле идти.
– Теперь тебе нельзя работать, – остановила его Моника.
Березкин растерялся, но ненадолго: «Или я не Великий бранда… тьфу ты!». Он объявил Мисайлово особой экономической зоной, где работать можно всем, даже бранда.., в общем, понятно. Пообещал оформить это указом, как только станет этим самым бр… (кажется начинает привыкать!)
Через пять минут оба дружно таскали сено. Купальник из змеиной кожи загадочно поблескивал. Кругом оглушительно трещали кузнечики, сияло почти африканское солнце, дурманяще пахло недосушенное сено. В общем, лучше места не было во всем мире. Даже в Бургунлюнтяйской Брандахерии…
Министр иностранных дел России вопросительно посмотрел поверх очков на помощника, просунувшего голову в дверь. Помощник показался весь и, кашлянув, сообщил:
– Нигерийский посол настаивает на срочной встрече.
– Зачем? – удивился министр, – я с ним позавчера разговаривал.
– Не знаю, – пожал плечами помощник, – но настаивает очень упорно.
– Хорошо, – кивнул министр, – проси.
Через минуту в большой кабинет вошли и остановились у двери, враждебно посверкивая зрачками, посол Нигерии и еще один негр, смутно знакомый министру. Совсем скоро он вспомнил своего однокашника по МГИМО, самого отъявленного весельчака и бабника на курсе. Вспомнил, когда посол назвал его имя.
– Я имею честь, – провозгласил он, – представлять в России интересы Бургунлюнтяйской Брандахерии. Это – господин Министр иностранных дел Брандахерии господин Нгоро Масимбу.
Российский министр приветливо улыбнулся однокашнику, хотел было шагнуть вперед, чтобы обменяться рукопожатием с бургунлюнтяйским коллегой, или даже обняться с ним, но передумал. Больно уж у того был неприступный вид. Даже, скорее, враждебный.
Министр Брандахерии вытянул из за пазухи самый настоящий свиток, развернул его и с мрачной торжественностью воскликнул:
– Это – послание Великого вождя моего народа правительству России: «Я, Великий Бургунлюнтяйский Брандахер…, – тут пошло перечисление имен. Невозмутимый помощник, который стенографировал встречу, потом насчитал их сто двадцать шесть. А министр пару минут восхищался про себя титулом главы этого государства, о котором он прежде и не слышал, несмотря на свою должность, а потом стал отмечать в перечне знакомые имена. Таких было немного – штук пять или шесть, и почему-то все женские. Таким же и закончилось перечисление:
