– Да нет, – застенчиво произнёс инженер. – Про Жюля Анри Пуанкаре, математика. Мне важна его гомологическая гипотеза, которой надеюсь когда-нибудь заняться всерьёз.
– А в чём она, гипотеза? – продолжал настаивать Иван.
– Гипотеза Анри Пуанкаре? Над ней думают все математики мира. Ну, смотрите… Присаживайтесь все вот тут, смотрите. Берём двусвязный бублик и превращаем в двусвязный цилиндр, – Самуэль Вениаминович торжественно-назидательно взял со стола бублик, разрезал ножом на две части вдоль и развёл их в стороны, изобразив цилиндрическое тело. – Чем нам не двусвязная кружка? – Он показал пальцем на свою дюралюминиевую кружку с чаем. – Эти предметы мы не сможем без конца деформировать так, чтобы стянуть их в одну точку. Мы можем лишь эту кружку путём непрерывных гомеоформных преобразований превратить в бублик. Так что основные топологические свойства её сохраняются, как вы видите, и других она не приобретёт. Ваня, принеси, пожалуйста, шар от подшипника.
Иван пошёл в комнату Белоцерковских и взял со стола Самуэля Вениаминовича большой гладкий стальной шар, которым инженер придавливал бумаги. Самуэль Вениаминович показал всем домочадцам шар, подняв его над головой.
– А вот шарик этот односвязен, а поверхность его трёхмерна. Пуанкаре допустил, что шар, как солнце, находится в пространстве, а не лежит на столе или в моей руке. То есть он находится как минимум в четырехмерном пространстве. Итак, трёхмерная сфера представляет поверхность четырёхмерного шара! А привычная нам двухмерная сфера может составить только поверхность трёхмерного шара. Понимаете?
В общем молчании Иван кивнул головой. Самуэль Вениаминович кинулся к нему и торжественно взял его голову в свои руки. Иван спросил:
– Так это и есть теория гомологий?
– Вот! – закричал Самуэль Вениаминович. – Родился тополог! Но учти, юноша, гипотезу Пуанкаре так просто не разгадать, многие на ней буквально сломали голову. Я вовремя сделал перерыв, хотя и не оставил попыток доказать. Голова моя пока нужна для обороны, даже о коммунизме стоит пока забыть.
– Вы коммунист, Самуэль Вениаминович? – спросил Тезиков настороженно.
– О, нет! Есть такая категория – сочувствующий.
– Для меня это близко лежит. А ведь что такое коммунист? Это человек, верящий, что божье царство можно создать на земле и при нашей жизни, но только без бога. А вот для меня Божье царство без Бога не существует. Я почитаю любые земные законы, только не соглашусь с теми идеями и верованиями, которые не разделяю.
– Вы, как человек образованный, замечательно излагаете собственные мысли. Но я ведь тоже с ними не могу согласиться. Да и с законами для меня вопрос не закрыт: наци мне, например, не указ! А кстати, Степан Фёдорович, вы где учились?
– В пяти классах гимназии.
– И того довольно. И я рад с вами беседовать.
– Благодарствуйте, я тоже рад общению с вами.
Степан Фёдорович потом наедине не без назидательности говорил внуку:
– Ваня, Самуэль Вениаминович хороший человек, заставляющий себя мыслить исключительно технически. Но ведь природа человека при этом всегда насилуется. Мы же гуманоиды, а не механизмы!
– Дед, а чего ты это не скажешь Самуэлю Вениаминовичу прямо в глаза?
– Я не могу этого ему сказать, потому что он человек немного другого мира, чем я. Во-первых, он, математик, ощущает себя инженером и «технарём» – так сейчас выражаются в подобном случае?.. А ведь математика гуманитарная наука, и всегда таковой была – я её так изучал! Она вынуждает человека мыслить абстрактными образами, последовательностями, тогда как специалист чисто технического знания фрагментарен по мировосприятию, он доверяет частностям или определённой системе, а не целостному миру, который мы называем Божиим.
