— А теперь аккуратно разворачиваешься по часовой на девяносто градусов и идёшь вперёд, пока не остановлю.
Разворачиваюсь. И иду. Ровно до того момента, пока мне не велят остановиться. Насколько я помню, где-то здесь, передо мной должна быть дверь. Не та, через которую мы вошли. Другая. Я не знаю, что за ней находится. И я не ошибаюсь. Слышу, как щёлкает замок, едва уловимо скрипят петли, после чего я переступаю порог и двигаюсь дальше. Плитка под ногами на кухне — холодная. А вот в другом помещении пол заметно теплее. Уже не бездушный гранит — сдобренный лаком паркет. Определяю это с лёгкостью, потому что кажется, будто иду босиком по собственной комнате, а не неизвестно где. Впрочем, ощущение недолговечно. Ещё одна остановка. Поворот. Очередная дверь, порог которой мне необходимо переступить. И снова паркет. Но не такой. Этот — особенно тёплый.
— Пришли, — сообщает Тимур. — Слева — кресло. Сядь в него.
И в этот раз не возражаю. Само кресло оказывается мягким, тоже тёплым, хотя и кожаным, с удобным изголовьем. Более того, срабатывает какой-то механизм, меня откидывает назад. Моё вертикальное положение становится относительно горизонтальным. А сердце начинает биться всё чаще и чаще.
Господи, что же он задумал?!
Как выясняется вскоре, это намного безумнее даже того, что я успеваю себе представить. А представить себе, между прочим, я успеваю многое. Но только не…
— Сними бельё.
Далеко не просьба. Очередной приказ с его стороны. Вот только на этот раз я не спешу подчиняться. Более того, внутри всё закипает от негодования, а я тянусь к повязке. Жаль, это не особо помогает. Смоленский перехватывает моё запястье ещё до того момента, как я успеваю прикоснуться к галстуку на своих глазах. Сжимает слегка. Но всё же сжимает!
— Забыла? Ты перестаешь меня бояться, не сбегаешь, не провоцируешь меня. И только в этом случае я держу своё слово, и не прикасаюсь к тебе.
Моё негодование рассыпается в прах. В нём же хочется прикопать этого… который излишне умный и изворотливый.
— Какая удобная формулировка, — язвлю в расстройстве.
Учитывая обстоятельства, и если ещё немного подумать, Смоленский так и рабыню из меня сделает! Буду выполнять всё, что угодно, лишь бы избежать его прикосновений. Хотя, уже не уверена в том, что эти самые прикосновения — самое худшее из всего, что может быть.
С другой стороны, с чего это он взял, что я его боюсь?!
А вот ни капли!
Наверное.
По крайней мере, даже если и так, выдавать свою беззащитность перед ним не собираюсь. Обойдётся.
— Да пожалуйста, — отдёргиваю свою руку, избавляясь от чужого прикосновения и стягиваю с себя бельё, бросив то… куда-то.
Думает, мне страшно?
Как бы не так!
— Что теперь? — бросаю уже с вызовом.
— Согни ноги в коленях. Разведи их пошире. Хочу видеть тебя.
Если для того, чтобы снять с себя кружевные шорты, много смелости не надо, особенно в порыве эмоций, то вот эта часть даётся сложнее. Я шумно сглатываю, пытаясь представить себе, как же это всё будет выглядеть со стороны. Не столько саму себя, сколько мужчину, пока он наблюдает за тем, как подол моего платья задирается выше, оголяя бёдра, которые я медленно развожу в стороны, сгибая колени. Воцарившаяся следом тишина так и вовсе нервирует. А я всё больше и мучительнее теряюсь в догадках, размышляя об его реакции на содеянное мною. Впрочем, это становится не особо важным в тот момент, когда я чувствую его дыхание… между моих ног.
