Когда вступили в Длинную галерею, Барт, тащившийся позади, неожиданно потянул Марджери за локоть; а когда все скрылись из виду, он ее поцеловал.
Марджери знала, что должна полюбить Барта, высокого, привлекательного и всегда хорошо одетого, ведь его выбрали ей в мужья ее родители, чья власть над детьми установлена и заповедана Богом. Поэтому она ответила на поцелуй, приоткрыла губы и позволила Барту провести руками по ее телу, положить ладонь на грудь и даже надавить рукой на заветное место между бедер. Было трудно, потому что она не могла забыть, как целовалась с Недом в этом самом доме, достроенном лишь наполовину. Девушка попыталась воскресить те ощущения, которые испытала, когда была с Недом. У нее не то чтобы получилось, но воспринимать приставания Барта стало чуть проще.
Наконец она вырвалась из объятий – и увидела, что за ними наблюдает Суизин.
– А мы-то гадали, куда вы двое подевались. – Граф заговорщицки ухмыльнулся и скабрезно подмигнул. Жуть какая, подумала Марджери; значит, все это время он стоял и пялился на них.
Затем хозяева и гости расселись в помещении, которое должно было стать приемной сэра Реджинальда, чтобы обсудить свадьбу. До события оставался всего месяц. Марджери и Барту предстояло повенчаться в кингсбриджском соборе, а потом состоится пиршество в новом доме. Марджери заказала себе свадебное платье из бледно-голубого шелка и затейливый головной убор – ей такие очень нравились. Граф Суизин захотел узнать все подробности ее наряда, словно сам собирался на ней жениться. Родителям тоже пришлось заказывать себе новые одежды, а еще следовало принять множество других решений, больших и малых. На пиру гостей надо было не просто поить и кормить, но и развлекать, а всем, кто придет в тот день к воротам дома, сэр Реджинальд пообещал бесплатно наливать пиво.
Когда речь зашла о том, какая пьеса лучше всего подойдет для завершения торжеств, вошел старший конюх Перси, а за ним следовал незнакомый молодой человек, весь в дорожной пыли.
– Гонец из Лондона, сэр Реджинальд, – известил Перси. – Говорит, у него дело, не терпящее отлагательств.
Сэр Реджинальд пристально поглядел на гонца.
– Ну, что такое?
– Я привез письмо от Дейви Миллера, сэр.
Миллер был торговым представителем Фицджеральдов в Лондоне.
Гонец протянул мэру Кингсбриджа тонкий свиток в коже.
– Скажи на словах, не тяни! – бросил сэр Реджинальд.
– Королева больна.
– Что с нею?
– Врачи говорят, что в ее женском естестве растет зараза, которая раздувает ей живот.
– Ага! – воскликнуло Ролло. – Те мнимые беременности…
– Все настолько плохо, что она то и дело лишается чувств.
– Бедняжка, – проговорила Марджери. По правде сказать, к Марии Тюдор она испытывала двойственные чувства. Королева не могла не вызывать восхищения своей целеустремленностью и твердостью веры, но вот сжигать протестантов – это неправильно. Почему, ну почему люди не могут быть одновременно верующими и милосердными, как Иисус?
– Что врачи обещают? – обеспокоенно спросил Ролло.
– От смерти ее отделяют месяцы, но она уже не поправится.
Марджери заметила, что с лица Ролло сползает румянец. Спустя миг она сообразила, чего испугался брат.
– Новости хуже некуда, – сказал Ролло. – У Марии Тюдор нет детей, а молодая Мария Стюарт сама лишила себя трона, выйдя замуж за этого убого французского калеку. Значит, королевой суждено стать Елизавете Тюдор, а все попытки подчинить ее чужой воле провалились.
