Столпник и летучие мыши - страница 3

***

– Опять пыжится засранец.

– Мими, порой ты бываешь весьма груба. Не называй мужчину засранцем.

– А ты, Лили, не заступайся за него. Он весь северный проём загадил. Да ещё Фру, неугомонная, помогает ему в этом деле, всё жратву таскает на утёс. Вот если бы ты не была моей сестрой, я бы и разговаривать с тобой не стала… Подумай, какой он мужчина? Это же… столпник. Хи-хи-хи!

– Зря ты так. По мне так он очень даже хорош. Нужно уметь разглядеть в грязи бриллиант. А что гадит в северный проём, так это нам даже на руку. Ты забыла, как северяне нашим пажам копчики пооткусывали? Пришлось бедолаг пустить на дрова. Я после прошлогоднего крысиного нашествия полгода не могла спать спокойно.

При воспоминании о пажах, попавших крысам на зубок, и о том лёгком звоне, который издавали их сухие невесомые трупики, когда падали в костёр, Мими сделала скорбные глазки. Она горестно взмахнула лапками-крючками, прозрачные перепончатые крылья распахнулись над пушистой спинкой веером и задрожали. В кромешной тьме скального уступа притаились две ночные охотницы. Они планировали осуществить нападение на колонию скальных тараканов. Погода была лётной, воздух – сухим, небо – белёсым от звёзд. Мими стрекотала сквозь слёзы:

– Не будь мы летучими мышами, вмиг разобрались бы с этим крысиным отродьем! Просто мясное нам противопоказано. Только напрасно ты думаешь, что человеческое дерьмо может повредить этой нечисти. Разве ты не знаешь, что они им питаются?

– Крысы питаются поповским дерьмом, но не монашеским.

– Лили, ты сегодня, как никогда, склонна к интеллектуальным беседам. Хи-хи-хи!

– Ха-ха-ха!.. А вот и Фру. Где была, сестрица? Мы тебя заждались.

 Послышался всплеск крыльев и тоненький стрекот. Младшая из сестёр плавно подлетела к укрытию в скале, уцепилась за в выступ и, вертя головой, нервно зачастила:

– Ах, девочки! Он такой несчастный. Не ест, не спит, грустит и молчит.

– Ну, предположим, есть рановато, ещё даже не рассвело. А для сна сейчас наступают самые сладкие часы. Так что не волнуйся, в пять утра заснёт как миленький.

Фру продолжала стрекотать, обнажая сахарные иглистые зубки, не слушая сестру:

– Сегодня приходил толстяк с золотым крестом на шее.

– Игумен?

– Да, наверное.

– И что?

– И теперь он не спит.

– Да нужен тебе этот отрёпыш! Через пару дней на нём ничего, кроме дыр, не останется. Кстати, скоро прибудут новые пажи, те, которых я выписала ещё по весне. Тебе какие больше нравятся: кожаны, ушаны или листоносы?

– Ах, да, Мими, хорошо, что напомнила. Новую одежду для него я присмотрела у мельника в мансарде.

– Фру, будь благоразумной. Сегодня у нас по плану охота.

– Ну, Лили, милая, как же ему на змея идти? Голышом что ли?..

– Ну, что может лежать хорошего на чердаке? Небось, какое-нибудь тряпьё.

– Ладно, девочки, посмотрим, что там у этого жлоба на горище10. Наверное, барахла столько, что уже нигде не помещается…

…Ещё до того, как петухи заголосили, поднимая молочниц на первую дойку, из-под крыши мельничьего терема вылетела и захлопала широкими, как рушники, рукавами, белая рубаха. Она понеслась через деревню в сторону скал. За ней последовали, пузырясь на ветру, штаны. То там, то сям было слышно, как на сеновалах сдавленно вскрикивают влюблённые парочки. Когда же при первых лучах зари в небо воспарили красные яловые сапожки, то вся деревня поднялась на дыбы. Бабы заверещали, заметались и попрятались на полатях. Мужики похватали вилы, выскочили во двор с белыми лицами и страшными глазами, закричали в небо: «Изыди, нечистая!..»