Ветер взвыл в деревьях, склонившихся вокруг. Дженнсен постучала в дверь. Себастьян изучал лес с обеих сторон дома. Вдали, позади, огни домов указывали обратный путь.
Пока они ждали, Дженнсен тоже вперила взгляд в окружающую тьму. Ей представились наблюдающие за нею из темноты глаза, и волосы у нее на затылке зашевелились.
Дверь наконец приоткрылась, но ровно настолько, чтобы можно было разглядеть гостей.
– Да? – послышался женский голос.
Дженнсен едва различала лицо женщины, но та вполне могла разглядеть Дженнсен при свете, вырвавшемся из приоткрытой двери.
– Вы – Латея? Колдунья?
– А что?
– Нам сказали, что здесь живет Латея-колдунья. Если это вы, то нельзя ли нам войти?
Дверь шире не приоткрылась. Дженнсен запахнула поплотнее свой плащ – не столько от холодного ночного воздуха, сколько от не слишком теплого приема. Неотрывный взгляд женщины переместился на Себастьяна, затем вновь вернулся к Дженнсен.
– Я не повитуха. Если вы хотите выбраться из беды, в которую попали, в этом я не могу помочь. Идите к повитухе.
Дженнсен помертвела:
– Но мы здесь не для этого!
Женщина какое-то время пристально разглядывала двух чужаков.
– Тогда что за лекарство вам нужно?
– Не лекарство, а… заклинание. Я уже встречалась однажды с вами. Мне нужно заклинание, которое вы однажды наложили на меня… когда я была ребенком.
– Когда? – Женщина нахмурилась. – И где?
Дженнсен откашлялась:
– В Народном Дворце. Когда я там жила. Вы помогли мне, когда я была маленькой.
– Помогла тебе в чем? Говори же, девушка!
– Помогли… спрятать меня. Каким-то заклятьем, я думаю. Я тогда была совсем маленькая, поэтому я точно не помню.
– Спрятать тебя?
– От лорда Рала.
Наступило молчание.
– Вы помните? Меня зовут Дженнсен. Я тогда была совсем ребенком. – Дженнсен скинула с головы капюшон, так, чтобы женщина смогла увидеть ее рыжие кудри.
– Дженнсен?.. Я не могу вспомнить тебя, но волосы твои помню. Не часто встретишь такие волосы.
У Дженнсен отлегло от сердца, и поднялось настроение.
– Это было давно. Я так рада, что…
– Я не имею дела с такими вещами, – оборвала ее женщина. – И никогда не имела. Я не накладывала на тебя чары.
Дженнсен онемела от изумления. Она не знала, что сказать. Она была уверена, что именно эта женщина когда-то накладывала на нее заклятие.
– Теперь уходите прочь. Оба.
Дверь начала закрываться.
– Подождите, пожалуйста. Я вам заплачу.
Дженнсен залезла в карман и поспешно вынула монету. Только протянув ее в приоткрытую дверь, колдунья увидела, что это золото. Женщина некоторое время разглядывала монету, вероятно раздумывая, стоит ли опять вовлекать себя в страшное преступление высшего разряда, хотя перед ней и было сейчас небольшое состояние.
– Теперь вспомнили? – спросил Себастьян.
Женщина перевела взгляд на него:
– А ты кто?
– Просто друг.
– Латея, мне снова нужна ваша помощь. Моя мать… – Дженнсен не могла заставить себя произнести неизбежное и начала по-другому: – Я помню, как моя мать рассказывала мне о вас и как вы однажды помогли нам. Я в то время была совсем ребенком, но помню, что на меня накладывали чары. Их сила с годами иссякла. Мне вновь нужна ваша помощь.
– Но ты обратилась не по адресу, не к тому человеку.
Кулаки Дженнсен сжались. У нее больше не было никаких слов. Она смогла придумать только одно.
– Латея, пожалуйста. Я просто схожу с ума. Мне нужна помощь.
– Она предложила вам приличную сумму денег, – вмешался Себастьян. – Если вы еще раз скажете, что мы обратились не к тому человеку, я полагаю, нам придется сберечь это золото для нужного нам человека.
