Господи! Что было потом?! И «Я больше не ревную…», и «Марионетки», и «Песня первоклассника», и «Маг недоучка», и «Ах, Одесса», и «Всё очень просто», и «Утомлённое солнце», и «Мясоедовская», и «Летящей походкой…». Спели мы и две песни Розенбаума. Принималось всё «на Ура». Пели и танго, и вальсы, и быстрые, и медленные, и блатные… Всё – «на Ура»!
– Ну, чего, Олежек, давай «Гоп-стоп»?
– Птаха, а ты не боишься матом-то?
– А! Ерунда! Все уже пьяные… проскочит…
– Ну-ну…
Проскочило…
– Э-э, Олег! Так-то и я могу…
– А чего сыграть-то?.. – он даже и не понял, что процитировал. Получилось всё само-собой. И у меня вырвалось:
– Мурку!
И Олег, то ли по инерции, то ли не подумав, то ли сработали водочка и наши, совершенно гражданские, танцы, заиграл «Мурку». Он заиграл, а я запел: «Прибыла в Одессу банда из Ростова…». Припев офицеры орали вместе с нами: «Мурка, мур-мур-мурёночек…» Но у меня другой финал. Я не помню где, кто и когда мне его спел, но это оптимистичный финал:
«Рабинович стр’ельнул, стр’ельнул – промахнулся
И попал немножечко в меня.
Я лежу в больнице, а, падла, Рабинович
С Муркою гуляет до утра».
И вновь весь спортзал подхватил припев. Орали и жены и дети и начальник особого отдела, майор Вощанов.
В пять утра песней «Мы желаем счастья вам» я зафиналил встречу Нового 1982 года.
Когда стали собирать аппаратуру, увидели, что к нам направляются майор Вощанов и начальник политотдела части, полковник Кузенков.
– Всё, Птаха, хана, – только и смог шепнуть Олег.
Осадец, находившийся рядом, весь бледный, выдохнул:
– Стриж! Убью!
Они подошли. Пьяненький Кузенков улыбался во все сорок два вставные зуба.
– Кто предложил спеть «Гоп-стоп» и «Мурку»?.. – майор «воткнулся» пронзающим взглядом в Осадца.
– Товарищ майор, это лично моя инициатива, – в напряжённой тишине, стоя «смирно», еле прошептал я.
Замерли все, предвкушая нечто не новогоднее…. Первым не выдержал полковник:
– Что, обосрались все?! – он весь перегнулся от смеха, – все-е-е! А молодой – нет! Молодец, солдат! Осадец! Тебе объявляю благодарность от командования части. Командир доволен.
– Служу Советскому Союзу!
– А его, – глядя на меня, – как фамилия?…
– Рядовой Стриж…
– Лети, сынок, в отпуск! Десять суток! Заслужил.
– Служу Советскому Союзу!
Первое января.
…Пишу я эти строчки уже вечером, первого января, потому что днём было продолжение Новогоднего праздника.
Офицеры и прапорщики, скорее всего, рассказали своим подчинённым о прошедшем празднике в восторженных интонациях. Почему я так думаю? Всё просто: на концерт пришли и офицерские жёны, и молодые мамаши с грудными детьми, и бабушки-мамы своих сыновей. Многим солдатам не хватило мест в зале, и они простояли все полтора часа.
В клубе были: кружок бальных танцев, музыкальные классы, кружок художественного слова, а также хор русской песни. Всем занималась жена начальника клуба Ирина Васильевна Соболь. Из каждого кружка было отобрано по два-три номера. Также, две песни пел Олег, он начинал весь концерт песней «Я люблю тебя, жизнь», а в середине пел ещё в номере худ. слова «Песню старого извозчика». Я должен был спеть только «Ярмарку» ближе к концу программы.
На первом припеве, я расстегнул китель, на втором – я крутил его над головой, а на третьем – китель оказался выброшенным в кулису…
Не знаю, какая муха меня укусила, но как только солдаты захлопали, затопали сапогами, засвистели и заулюлюкали от удовольствия, я в той же тональности не дожидаясь аккомпанемента, зная, что Олег, не слышавший раньше песни, всё равно подхватит её, запел песенку собственного сочинения «Жизнь усложняется»:
