В этот момент из дверей магазина появлялась Леночка. Она была само очарование, молчаливое и нежное. Но стоило этому прекрасному созданию открыть свой маленький ротик, как он, ротик, превращался в огнедышащую пасть, глазки-блюдца из голубых переходили в фиолетово-багровые тона, маленькая, точеная и беззащитная, она становилась вдруг огромной и безобразной бабой, и всем казалось, что над крыльцом магазина нависло чудище заморское, ужасное и агрессивное. Народ в страхе разбегался от витрин.
Так продолжалось шесть дней. Каждый день Александр совершал свои полеты с очередной буквой, но с одной и той же высохшей березовой жутью, каждый день население получало новую порцию информации о сексуальных отношениях между ближними и дальними родственниками, а также животными, насекомыми и прочей тварью и каждый день, на закате, над магазином нависало что-то серое и безобразное.
На седьмой день сердце у Яна лопнуло. Ему очень нравился этот парень. Да какой парень, мужик, лет тридцати пяти. Глядя на него, Яну самому хотелось что-то делать: летать, материться, работать на радость себе и на пользу окружающим.
– Сейчас она выскочит, – констатировал Ян, подходя к Александру.
Последний одарил Яна достаточно высокомерным взглядом и фыркнул:
– А тебе-то что за дело?
– Просто обидно за тебя, – как можно миролюбивей на явную агрессию постарался ответить Ян. – Ты вкалываешь, как дурак, а она выходит и начинает орать, как ненормальная.
– Так она и есть ненормальная, – беззаботно рассмеялся Александр. Ян ответил таким же заливистым смехом:
– Хочешь, я её сейчас обломаю?
– Зачем?
– Чтобы больше не приставала.
– Не стоит. Пускай орет. Так даже веселее.
– Чего уж веселого? Всех потенциальных покупателей отпугивает. Я седьмой день этот спектакль наблюдаю, и каждый раз хочу подойти к ней и сказать: «Не мешай людям работать»
Александр внимательно с недоверием посмотрел на собеседника, вытащил сигарету, медленно закурил, не сводя с него глаз:
– Я тоже за тобой седьмой день наблюдаю, и понять никак не могу, чего ты здесь околачиваешься и кто ты такой. А?
– Меня зовут Ян, и я просто прохожий, на данный момент ищу работу, а тебе могу дать совет.
– Очень интересно! Какой же?
– Чего ты возишься с этим поленом? Буратино из него все равно не получится.
– И ты предлагаешь от него отказаться?
– Я предлагаю: во-первых, отпилить от него эту рогатину, во-вторых, поставить её по диагонали «вход-выход».
– Это как Суриков расположил боярыню Морозову? – Александр впервые за время всего разговора с интересом кинул быстрый взгляд на Яна: – Ты что, художник?
– Точно. Из правого нижнего угла, – словно не слыша последнего вопроса, Ян развивал свою мысль, – в дальний верхний левый.
– Ты художник? – еще раз повторил свой вопрос Александр, но скорее, он прозвучал больше, как утверждение, нежели вопрос.
– Нет, я не художник, не мешай давать тебе совет, а то собьюсь с мысли, – он задумался. – А в ближнем верхнем левом, прилепить, можно даже скотчем, огромный березовый лист, обязательно зелёный, прямо на стекло так, чтобы он закрывал окончание этой диагонали…
– Закрыть «Явление Христа народу» Иванова, правильно?! – радостно заорал Сашка, будто «джек-пот» снял в казино.
Прохожие шарахнулись в стороны, с деревьев упала на землю очередная порция листвы, но ни прохожие, ни листва в данный момент не интересовали их обоих – шёл творческий процесс, и всё лишнее было выкинуто во вселенную.
