– При чем тут удар в нос?! – Йока развернулся.
– Да перестань. Чего ты расстроился-то?
– Я не расстроился, – вздохнул Йока примирительно.
– Вот и славно. Представляю, как твои домашние обрадуются, когда ты явишься к ним в таком виде.
– Не собираюсь я домой. Пошли к тебе в шалаш… Надо рубаху постирать, а то мама в обморок свалится…
Змай посоветовал не стирать рубаху в ручье Гадючьей балки, и они отправились на речушку Сажицу, бегущую из Беспросветного леса в Лудону. Идти до Сажицы было порядочно, но Йока никуда не торопился.
Солнце поднялось и пригревало, пожженные луга остались позади, и путь к речке лежал через просвеченные насквозь березовые рощицы, желтые полянки, покрытые цветущей мать-и-мачехой, и зеленые опушки c пятнышками ветреницы.
– Змай, ты видел, как я дрался? – спросил молчаливый до этого Йока.
– Видел. Издали.
– И как?
– Нормально. Подучиться, конечно, не мешает, но в целом – неплохо. Главное – смело. Мне вначале было трудно не обращать внимания на боль, а для тебя это, похоже, не проблема.
– Нас учили. Нас учат вольной борьбе.
– А… – протянул Змай, – тогда понятно.
– Я не об этом. Слушай, что я сделал не так? Почему Стриженый Песочник на меня разозлился?
– Разозлился? Я не заметил. По-моему, наоборот, он был доволен. А ты что, из-за этого до сих пор киснешь?
– Я не кисну, я думаю. Он сказал: «Ты что, дурак?» И еще сказал, что потом со мной поговорит.
– А ты не думай. Раз сказал, что поговорит, значит поговорит. И тогда все выяснится.
– Слишком просто.
– А ты хочешь сложней? Пожалуйста, думай сложней.
– Змай, послушай… А то, что я… Ну, что не смог вернуться… И вообще, прут выронил… Это как? Он не из-за этого?
– Нет, не из-за этого. У каждого в драке свои возможности, свой порог. Конечно, чем он выше, тем лучше. Но у тебя он не самый низкий. И если бы Стриженый Песочник этого не понимал, он бы не был местным предводителем. Кстати, он мне понравился. Полководец. И не такой дурак, каким прикидывается.
– Он не прикидывается, это у него лицо такое.
– Пойдешь с ним пить? – спросил Змай.
– Нет.
– Отчего так?
– Не хочу.
– Жаль, никуда не успеем съездить сегодня. Да и кому тебя покажешь с такой рожей?
Йока потрогал распухший нос и оплывший глаз: пожалуй, Змай прав. Впрочем, отражение в реке оказалось немного приличней, чем он опасался.
Сажица имела пологие берега и илистое дно: стоило ступить в ее ледяную воду, и снизу поднялась черная муть.
– Ну и как тут стирать? – беспомощно спросил Йока. – Сейчас рубаха еще и почернеет.
– А ты подожди, – посоветовал Змай, усаживаясь на траву, – муть уляжется. Чё-то многовато синяков тебе понаставили.
– Заметно?
– Под рубашкой – нет. А без рубашки пожалуй что да. И даже очень.
Ноги перестали чувствовать холод, пока черный ил оседал на дно. Йока уже собирался нагнуться к воде, когда заметил, что со стороны Беспросветного леса к ним приближается лодка. Она показалось из-за поворота совсем близко, и прятаться было бессмысленно, хотя Йока вовсе не хотел, чтобы его кто-то разглядывал. На корме с одним рулевым веслом в руках стоял человек в брезентовой куртке, в высоких сапогах и нелепой зеленой шляпе с завязками под подбородком, которая показалась Йоке знакомой. Цапа Дымлен! Этого только не хватало!
Он совсем забыл, что усадьба Важана стоит на Сажице и речка питает его многочисленные фонтаны! Интересно, что Цапа Дымлен делал в Беспросветном лесу? До усадьбы отсюда не меньше полутора лиг. Йока еще некоторое время надеялся, что Цапа его не узнает, но напрасно: тот повернул к берегу и замахал Йоке рукой.
