– Волче! Тебя капитан ищет!
Волчок тряхнул головой, разгоняя сон. Что могло понадобиться капитану в этот час?
– Он в комендантской, иди быстрей! – Молоденький гвардеец, которого прислали за Волчком, обладал пронзительно-звонким голосом.
Волчок не спеша поднялся, потянулся и в последний раз взглянул на заходящее солнце: завтра его может и не быть.
– Быстрей же! Ну? – Парнишка топнул ногой.
– Цыц, – сказал Волчок. – Успеется.
И поплелся в комендантскую, не ожидая ничего хорошего. Однако настолько нехорошего он и предположить не мог: за широким столом рядом с капитаном сидел господин Красен. Волчок звонко щелкнул каблуком, прикрыв за собой дверь, и нехотя вытянулся по стойке «смирно». Чудотвор поднялся ему навстречу.
– Мне было трудно найти гвардейца по имени Волче Зеленый Налим, – сказал он без улыбки. Волчок сначала не понял, о чем речь, и только потом вспомнил шутку Огненного Сокола.
– Во имя Добра… – пробормотал он, не найдя слов поумнее.
– Мне нужно задать тебе несколько вопросов. Волче Желтый Линь. – Глаза чудотвора, яркие и пронзительные, смотрели на Волчка в упор – не столько с угрозой, сколько с уверенностью.
– Я не буду вам мешать, – вздохнул капитан и поднялся.
– Нет, сиди. Мы пройдемся. – Господин Красен встал, направился к двери и по дороге кивнул Волчку: – Пошли.
Волчок распахнул дверь, пропуская чудотвора вперед, и вышел следом. По спине бегали мурашки.
– Даже болото не так отвратительно, когда светит солнце, не правда ли? – оглянулся тот.
– Правда, – согласился Волчок, мучительно соображая, о чем стоит говорить чудотвору, а о чем нет.
– Любишь хорошую погоду?
– А кто ее не любит?
– А откуда она берется, знаешь? – Чудотвор снова спрашивал без улыбки.
– Да уж догадался… – хмыкнул Волчок.
Господин Красен вышел со двора заставы и направился к строящейся гати.
– Это хорошо, что ты такой догадливый. Проще будет говорить.
Вокруг никого не было, и незаметно подобраться к новой широкой дороге никто не мог. Трудники собрали инструмент, но бросили в беспорядке приготовленные бревна, заточенные колья, отпиленные коротыши, вязанки сучьев. Чудотвор сам отыскал два чурбака, поставил их друг напротив друга и усадил Волчка лицом на закат. И хотя солнце опустилось к самому горизонту, стало большим и красным – все равно резало глаза, и лицо чудотвора Волчок видел плохо.
– Одного моего слова достаточно, чтобы Государь продолжил расследование о передаче колдунов в Предобролюбовскую лавру. Тебе этого хочется?
– Мне все равно, – ответил Волчок.
– Меня обманывать бессмысленно. Я знаю, что ты солгал на допросе. Мы не стали настаивать на разбирательстве только потому, что нам оно было не нужно. Но в любую минуту мы можем вернуться к этому делу. Так как? Стоит ли к нему возвращаться?
Впереди снова забрезжило золото и капитанская кокарда, но Волчок предпочел бы обойтись без них.
– Что вам от меня нужно? Признание в том, что я солгал?
– Оставь его себе. Мне нужно знать, что́ ты видел в ночь на второе мая у стен Цитадели.
Волчок пожал плечами и усмехнулся:
– Я уже все рассказал. Вы же первый надо мной и посмеялись.
– Мне нужны подробности. Все, до единого слова.
Волчок похолодел: поверили. Что-то там произошло, и чудотвор поверил в то, что Змай превратился в Змея. А может, он верил в это с самого начала, только не хотел показать этого Огненному Соколу? Тогда, второго мая, они смеялись над Муравушем и интересовались, не брал ли он с собой напитка храбрости. Припомнил Огненный Сокол и тех змей, что мерещились Волчку на допросе. Впрочем, Волчок единственный из всех троих высказал сомнение в столь волшебном превращении, да и Муравуш под конец засомневался – только Градко стоял на своем и обижался, что ему не верят.
