– Все. Похоронили, – подошел к нему Мазовецкий. – Водителя здесь или?..
– Пока не трогать, – перебил его Беркут.
– А что пишут нам офицеры СС? Приглашают на офицерскую вечеринку? Или сразу же предлагают должности в абвере?
– Ближе к офицерской вечеринке.
– Тогда тебе придется сменить мундир. На парадный.
– Тебе тоже. Мне милостиво разрешают взять с собой ординарца, роль которого мог бы исполнять хотя бы ты. Так что есть реальная возможность наведаться в расположение «Рыцарей Черного леса» – отряда особого назначения.
– Очередная зондеркоманда по борьбе с партизанами, – кивнул Мазовецкий. – Обожают громкие названия: «Викинг», «Мертвая голова»… Постой-постой, ты что?.. Ты отважишься на этот визит?
– Почему бы и не отважиться? – резко спросил Беркут. – Почему гауптштурмфюрер, написавший это письмо, допускает такую возможность, а ты нет?
– Потому что гауптштурмфюрер рассчитывает на склонность господина Беркута к всевозможным военным авантюрам… – и, немного помолчав, добавил: – Однако учти, что рассчитывает он на это как на приманку. В данном случае твоя храбрость может оказаться слабостью, которая неминуемо погубит тебя.
– Ну и черт со мной. Поехали.
– Не сходи с ума.
– Трусишь? Не принуждаю.
Завидев Беркута, водитель, стоявший у передка машины, робко отступил к дверце и подобострастно согнулся в полупоклоне. Он понимал, что его жизнь зависит сейчас только от воли оберштурмфюрера.
– Теперь – к крепости. Условия те же: жизнь – за выдержку и мудрость. – Лейтенант уже был уверен, что водитель догадывается, с кем имеет дело. Правда, не может взять в толк, как среди партизан оказался немец, оберштурмфюрер СС, но это не так уж и важно для него. – Садитесь, – приказал своим бойцам.
– Мне тоже? – негромко спросил Лесич.
– Не стоит. Берите карабин и отправляйтесь в лагерь. В Марищи, – добавил уже шепотом. – Возле каменных столбов, над ручьем. Дорогу найдете. Пока стемнеет – будете на месте.
– Неужели поедешь к ним? Не делай этого, сынок. И сам пропадешь, и ребят…
– И ребят… – вздохнул Беркут. – Тоже верно. Вот что: Готванюк и Костенко, проведете Клима Васильевича к лагерю. А вы, Колар и Мазовецкий, – в машину.
Мазовецкий недоверчиво посмотрел на Беркута, сокрушенно покачал головой и пробормотал что-то по-польски.
– Нет, если не хочешь… – начал было Беркут.
– Я – строевой офицер, – с достоинством ответил Мазовецкий. – И не терплю авантюр. Но я перестал бы считать себя офицером, если бы не попытался помочь тебе. Кроме того, я привык исполнять приказы.
– Не авантюра это, Мазовецкий. Просто я не хочу, чтобы этот фашист и его паршивые «рыцари» считали Беркута трусом. Дело тут не во мне, а в легенде о Беркуте и его группе. Легенду нужно уважать. Она – наш союзник.
На «арене» между башней и стеной все еще продолжались «бои». Наблюдая за ними, гауптштурмфюрер Штубер открыл для себя, что его «гладиаторы» подготовлены к подобным схваткам намного хуже, чем он предполагал. Очень плохо подготовлены. А в работе, которой им предстоит заниматься, это чревато самыми неприятными последствиями. Вот пленные – те держатся неплохо. Во всяком случае, пока… Хотя с первого взгляда видно, что ни один из них не имеет специальной подготовки. И в лагере для пленных, как верно заметил Зебольд, кормят несколько хуже, чем в силезских ресторанах.
Он специально устраивал эти «гладиаторские бои» с наиболее сильными и выносливыми пленными. Особенно важны они были для немцев. Его солдаты должны почувствовать, осознать, с кем, какими людьми, какими характерами им придется иметь дело. По существу, эти схватки задуманы не столько как физическая тренировка, сколько попытка преодолеть психологический барьер.
