Слияние в семье – практически обязательная вещь. Семья создает новых людей из собственного материала и считает их своим продлением. Дети, эти маленькие копии нас, наших мам и пап, бабушек и дедушек, являются самым ценным для родителей и долгое время живут целиком и полностью за счет их ресурсов. Родители чистосердечно передают детям все самое лучшее – еду, тепло, внимание, безопасность и, конечно, убеждения. Это происходит абсолютно естественно: если я хочу, чтобы мой ребенок жил долго и был счастлив, я, разумеется, буду ему настойчиво рассказывать и показывать, как устроен мир и как нужно в нем жить. Ведь мне удалось выжить, а значит, я что-то в этом понимаю.
До поры до времени (ха-ха) дети будут нас слушаться. Но потом, к счастью, перестанут. В слиятельных семьях лояльность семейным ценностям и убеждениям (в гештальт-терапии любые неосознанные убеждения называются «интроекты») довольно сильно связана с готовностью семьи поддерживать своих членов. И, напротив, демонстративный нонконформизм, следование собственному пути легко прощаются в домах, где меньше слияния, зато в слиятельных подобное поведение может привести к сильному охлаждению отношений и даже к их разрыву.
Слияние бывает тотальным и драматическим, а порой насильственным. Так, например, дети с выраженными художественными или артистическими способностями становятся врачами и физиками, потому что «у нас все врачи» или «художник – не профессия» (так звучат типичные интроекты). Так один из супругов всегда руководствуется мнением второго, поскольку «у нас папа/мама решает, куда мы едем». Да, слияние как бы лишает инициативы и воли, но не стоит как демонизировать тех, кто в слиянии играет активную роль, так и романтизировать тех, кто пассивен. Быть в слиянии – значит отдавать ответственность, а это в чем-то выгодно, удобно и не страшно. Не отвечать за выбор – значит всегда иметь доступ к ресурсам того, кто за него отвечает, ведь «ты сам хотел сюда поехать!». А всегда решать самому, куда едем, – значит принимать решения, отвечать за их последствия и в случае чего быть виноватым и за себя, и за других. В общем, слияние – это парная работа. В этом его суть. Невозможно «приклеиться» к тому, кто против.
Слияние бывает фрагментарным и очень забавным, но оно тоже многое говорит о нас как о социальных существах, оберегающих себя от возможного одиночества ценой потери индивидуальности. Так я, человек весьма лояльный к разным религиям, но не религиозный, никогда со спокойным сердцем не могу заказать себе что-то рыбное или мясное, дважды в год обедая со своим давним другом-веганом. Однажды я пробовала съесть при нем панини с пастромой. Ему было совершенно нормально, а я так растревожилась, что вся извертелась на стуле. Мне было настолько неспокойно, что с тех пор я с удовольствием обедаю с ним, как и прежде, дважды в год, но только в веганских заведениях. Там тоже вкусно, а мне не приходится нервничать. Что же меня беспокоило, спросите вы? Потерять его симпатию. Ответ парадоксальный, поскольку тридцать пять лет нашей дружбы доказывают, что его симпатия ко мне не зависит от того, с чем у меня бутерброд. Но слияние – бессознательный и даже физиологический механизм. А бессознательное не знает логики.
Слияние и зеркальные нейроны
Человеческая нервная система снабжена таким множеством восхитительных приспособлений, что, погружаясь в изучение их функционирования, нет-нет да и начинаешь отмечать в себе наплывы религиозного чувства. Типа, как такое чудо могло возникнуть без божественного промысла? Справедливости ради, подобного рода приходы лично у меня очень скоротечны. Сегодня (в мае 2022 г.) мне достаточно почитать новости, как всякое божественное меня тут же оставляет: все происходящее в мире порой пропитано такой концентрацией ненависти и слабоумия, что ни один самый захудалый бог этого бы не допустил.
