Страх и его слуга - страница 25

– В случае осады Белграда эта цистерна позволит нам не беспокоиться о воде, – сказал Шмидлин.

Неожиданно налетел порыв ветра. Все факелы погасли. Мы остались в полной темноте. Мне хотелось визжать. Шмидлин сказал:

– Сейчас я вернусь.

Должно быть, он пытался найти дорогу назад. Судя по звукам, которые до нас доносились. Я остался с тремя кретинами. К счастью, я был избавлен от удовольствия любоваться их париками. Но мне показалось, что будет приятно услышать их голоса. Поэтому я заговорил:

– Удалось ли вам узнать еще что-то о тех обер-капитанах?

– Ох нет, о них ничего, – по голосу я узнал Радецкого, – однако барон Шмидлин устроил так, что завтра вечером мы сможем переночевать в Дединаберге. Но вы, должно быть, об этом уже знаете.

Разумеется, я не знал. И что мне до этого. Вампиры оказались просто удачной шуткой тех двоих гайдуков. Но мне следовало и дальше играть свою роль. Я сказал:

– Да, я знаю это место.

– Вы уже были на мельнице? – Радецки как всегда был готов разболтать все и вся.

– Естественно.

– Вы их видели?

– Нет. – Врать настолько мне все-таки не хотелось. Но в голову пришла отличная мысль. Я решил поиграть с австрийцами. – Хотя одни сербы, с которыми я разговаривал вчера вечером, сказали, что на мельнице время от времени появляется вампир.

– Знаю. Барон Шмидлин мне даже сказал, как его зовут, – услышал я голос Радецкого.

– Как зовут кого? – спросил я.

– Вампира, – с трепетом произнес Радецки.

– И как же зовут вампира?

– Сава Саванович [5], – сообщил он мне таким тоном, словно открывает страшную тайну. – Может быть, вы хотите на мельнице быть рядом со мной? – продолжал Радецки.

– Нет, – быстро ответил я. – Я должен за всем наблюдать, понимаете?

Показался свет, точнее, Шмидлин с факелом.

– Господа, извините за это неудобство. Прошу вас, идите за мной, направимся к выходу.

Мы выбрались наружу, и первое, что увидели мои глаза, была она. Герцогиня, купающаяся в солнце бабьего лета. Плевать я хотел на ту никому не ведомую «бабу», это естественно, и я понятия не имею, как можно купаться в солнце, того и гляди придумают, что можно и мылом мылиться в солнечном свете, но скажу прямо – эта женщина выглядела еще прекрасней и ее душа была еще возвышеннее, чем вчера вечером при свете свечей. Я тут же вспомнил отвратительный шрам на лице ее мужа, которым он так гордился. Ничего удивительного, что ее сердце занято другим мужчиной. Что для меня было плохо. Моими соперниками были и тот, что с обручальным кольцом, и противник обручального кольца.

– Неужели вы нас не представите супруге регента? – сказал я Шмидлину.

– Ах да… Разумеется, граф.

Шмидлин подвел нас к Марии Августе. Она стояла, повернувшись лицом к рекам, и смотрела на устье и земли по ту сторону.

– Ваше… Выше высочество, – проговорил неуверенно Шмидлин, совершенно растерявшись, когда она повернулась к нему. – Позвольте вам представить… господа члены комиссии, вот, нет, граф, господин врач, не из комиссии, простите, господа прибыли вчера. Я, они… граф Радецки из Вены и граф Отто фон Хаусбург, и графы ученые, забыл имена…

Мария Августа улыбнулась приятной улыбкой и мягчайшим на свете голосом произнесла:

– Барон, прошу вас, не нужно извиняться, лучше всего будет, если господа сами представятся.

– Я Клаус Радецки, врач на службе Его величества Карла VI. А теперь прошу меня извинить, дела государственные призывают меня.