В библиотеке на Арбеонской площади арендовали помещение приверженцы кудонского мистического культа. Это ничего, что кудонцы не имели ничего общего с человеческой расой. Их философские школы вызывали интерес у людей, их синкретическое искусство время от времени становилось модным на планетах, населенных гуманоидами.
Недавно на Валгру прибыл кудонский гуру – иссиня-черное, отливающее влажным глянцевым блеском существо, одетое в специальный костюм для защиты от чересчур сухого для кудонца здешнего воздуха. Он читал лекции в арендованном зале, вход был свободный. Церковь Благоусердия послала к библиотеке пикетчиков, дабы спасать народ от дьявольского искушения.
«И я здесь с ними торчу… Убиться можно!» – изнывая под гнетом тяжелого плаката, констатировал Клод. Нельзя ему пить. Ни под каким видом нельзя. Если он напивался, способность соображать возвращалась к нему потом медленно и постепенно. Сейчас она наконец-то вернулась полностью после вчерашней пьянки – и он с оторопью обнаружил, во что вляпался. И уйти немыслимо… Адела разочаруется в нем, если он уклонится от отмаливания. Адела к церкви Благоусердия относилась с трепетным уважением, она чуть не заплакала, когда прочитала ту его статью. Уж если Адела чуть не заплакала – это что-нибудь да значит.
Ради того, чтобы не потерять ее дружбу, Клод решил согласиться с догмами церкви Благоусердия. Параллельно другая часть его сознания – та, что принадлежала атеисту и скептику Клоду Хинби, – отлично понимала, что иерархи церкви Благоусердия – это сборище расчетливых мракобесов, одержимых непомерным властолюбием, и все, что он написал о них в своей статье, – чистейшая правда. Третья часть, приземленно-эгоистичная, нашептывала, что быть другом Аделы или бескомпромиссным мыслителем – оно, конечно, хорошо, но нужно и о себе подумать, ибо церковники и кудонопоклонники друг друга стоят, в средствах те и другие одинаково неразборчивы: если дойдет до драки, как уже случалось несколько раз, не умеющего драться Клода Хинби наверняка поколотят. А четвертая часть, озабоченная тем, «что обо мне люди скажут», заставляла его смущенно втягивать голову в плечи и прятаться за спины других пикетчиков – не ровен час, увидит кто-нибудь из знакомых…
Худшие опасения сбылись: на площади появилась Линда Ренон. Огляделась и направилась к библиотеке, обогнув останки аэрокара. На ней была черная безрукавка и потертые кожаные штаны, в ушах болтались, сверкая на солнце, позолоченные кинжальчики. Смотрела она прямо на Хинби, хоть он и ссутулился, стараясь стать маленьким и незаметным. Увидела!
Клод с тоской озирал замусоренную площадь, окруженную одетыми в металл декоративных литых барельефов зданиями-цилиндрами, такую же цилиндрическую библиотеку, небо с величавыми белыми снавами и аэрокарами. Машин над площадью зависло много: полиция, журналисты, напоминающий серебристо-черную акулу лимузин мэра Линобского округа.
«Меня покажут в новостях! Если особо не повезет – с комментариями…»
Линда уселась на ступенях соседнего здания. Похоже, настроилась ждать. Когда она поворачивала голову, кинжальчики в ушах вспыхивали и покачивались.
«Она свободна. Внутренняя свобода, которую я никак не могу обрести, для нее – естественное состояние. На моем месте она швырнула бы плакат на землю и ушла. На моем месте она вообще бы здесь не оказалась! Раньше я думал, что все мои проблемы от безденежья, что деньги дают свободу, но вот у меня наконец-то есть деньги – и все осталось как было…»
