Вообще-то, Курт уже целых пять лет хотел одну вещь, но приобрести ее никак не представлялось возможным. Поэтому теперь, когда, кроме японцев и японского языка, на его пути преград не было, Курт двинул вдоль по улице в поисках спортивного магазина.
…Опробовать новые роликовые коньки он решил прямо здесь и сейчас. Курт ни разу не видел, чтобы кто-то разъезжал на них по Токио, но точно знал, что сейчас кого-нибудь убьет, если немедленно не снимет напряжение. Молодому иностранцу, не знающему японского языка, обладающему необычной внешностью и скверным характером, хождение по японским магазинам покажется адом! Сначала ему раскланяются все до одного консультанты и начнут доставать непонятными вопросами. Затем они начнут следовать за ним между полками, потому что у него, видите ли, потерянный вид. Они будут пристально наблюдать за тем, как он стягивает товары, чтобы подскочить в любой момент, когда его что-то заинтересует, проконсультировать и помочь сделать правильный выбор. Потом его под белы рученьки проведут к кассе, зададут очередную порцию непонятных вопросов, а когда бедный иностранец замотает головой, замашет руками и молча всунет им кредитную карточку, посмотрят на него, как на последнего идиота, и вежливо улыбнутся. Запакуют товар, которым он хочет воспользоваться здесь и сейчас, в сотню оберток, – да так, что сходу не распакуешь, – а потом будут раскланиваться на выходе, благодарить дикого варвара за то, что он посетил их магазин и теперь уходит и никогда больше не вернется, заканчивая каждую фразу своим дурацким «кудасай» (*Пожалуйста (яп.)).
– Оставьте меня в покое, кудасай! – гаркнул Курт, едва не срываясь в новую истерику, и убежал, прижимая к груди свою покупку.
В маленьком токийском скверике он впервые за пять лет встал на роликовые коньки. Ноги от них сильно отвыкли. Кататься было больно и неловко, под мягкими силиконовыми колесиками чувствовался каждый шов тротуарной плитки, Курт то и дело спотыкался. Прохожих было немного. Как обычно, все старались сделать вид, что ничего необычного не происходит, но не могли просто так взять и перестать пялиться на странного хромого иностранца, который явно напрашивается на штраф, катаясь на роликах в неположенном месте. У одного, в конце концов, сдали хваленые японские нервы, и он бросился к Курту, прижимая к груди библиотечные книжки и крича на весь сквер:
– Эй ты, как там тебя, ты совсем обалдел?!
Курт Хартлесс узнал своего одногруппника, низкорослого япошку с милой мордашкой и невротическим выражением лица, который сидел на последних рядах с противоположной стороны.
– Кататься можно только в специальных парках, – заговорил тот на кривом английском, затем силком утащил иностранца на ближайшую лавочку и заставил переобуться. – Если кто-то вызвал полицию, ты получишь большой штраф.
– У тебя очень хороший английский! – обрадовался Курт, услышав родную речь, хоть и в смехотворном японском исполнении.
– Ты, правда, так думаешь? – расцвел было нервный япошка, но тут же осекся и снова стал дерганым и официозным. – Спасибо, но я все еще не очень хорош в этом.
Ему не следовало быть таким легкомысленным. Он и так сильно помог этому Сото, спася его от штрафа. А Сото не заслуживал его помощи, потому что он был невоспитанным и сумасшедшим. После того, что они с неудачником Митсюзаки вытворили сегодня в классе, нервный япошка вообще имел полное право не только с ним не разговаривать, но и вызвать полицию до того, как это сделает кто-то другой!
