Наконец пришла моя очередь. Увы, меня ждало жестокое разочарование. Тщательно собранный букет полевых ромашек, украшенный украденной в монастырском саду лилией, вызвал у девушки полное непонимание происходящего. Думаю, цветов женщинам в этом горном краю не дарили никогда до этого момента, и сильно сомневаюсь, что начали дарить теперь, пятьдесят лет спустя. С беспомощными стихами, которые я лепил всю ночь напролет, при таких глазах лучше было и не начинать, это я понял сразу.
Я поплелся обратно в монастырь, жутко сожалея, что мне не девятнадцать лет и три месяца. Именно в этом возрасте полноценный буддийский монах имеет право принять оставленные предками двести пятьдесят обетов и остаться наедине со своими мыслями.
Когда все надежды были похоронены, мне протянули руку помощи. По иронии судьбы это сделал Тян. Отлежав положенное количество дней на монастырской койке, Тян снова заявил о своих правах на девушку. Не церемонясь с установленным нами порядком общения, уже в первый вечер своего выздоровления Тян снова таскал воду, перевязывал хворост и болтал с Юфань. Смеясь, Юфань рассказывала о целой ораве ухажеров, спустившихся с дерева и взявших дом в круг. В том числе речь зашла и обо мне. Юфань, смеясь, рассказала Тяну о моих цветочных потугах, а Тян в ответ бросил фразу, смысл которой сводился к следующему:
– Чего еще ждать от демона?
Тем самым Тян собственными руками, точнее собственным языком, разрушил маленькую любовную, хоть и пошловатую, идиллию. Рассказывая про меня жуткие истории, он добился обратного результата, вызвав ко мне интерес.
На следующий день я встретил Юфань в небольшой роще неподалеку от деревни. В последнее время я часто тренировался там, оттачивая полученные в монастыре навыки боевого искусства. В тот день, нацепив на глаза плотную повязку, я прыгал между деревьями так, словно меня окружили полки недружественных варваров. Неожиданно я понял, что в ряды варваров затесался кто-то намного более опасный. Я стянул повязку и увидел Юфань. Она стояла и смотрела на меня и улыбалась, как мне показалось, чуть насмешливо. За спиной у нее была вязанка хвороста.
Я нашел в себе силы для вежливого кивка, который больше напоминал судорогу страдающего зубной болью человека.
– Добрый день, – звонко сказала Юфань. Помню, голос у нее был, словно колокольчик.
– Добрый день, – я нашел нужные слова только после некоторого замешательства.
Юфань попросила помочь ей донести хворост до дома. Я взвалил вязанку на спину. Юфань шла рядом, с интересом поглядывая на меня.
– А правда, что ты демон? – наконец спросила она.
– Нет.
– А почему так говорят?
Я рассказал Юфань про свою первую встречу с барсом, утаив при этом причины, по которым я покинул монастырь. Оказалось, что Юфань прекрасно знает моего барса и помнит те времена, когда животное бродило по окрестностям в надежде вернуть меня в логово. Отец тогда запрещал им с сестрой покидать дом, опасаясь за их жизнь.
Я старался идти как можно медленнее, но дом Юфань был совсем рядом, и через каких-то пять минут я был вынужден вернуть девушке собранный хворост. Попрощавшись, я поплелся к монастырю, проклиная себя и свою нерешительность. Почему я не задержал ее? Почему не рассказал про таинственную комнату, про прочитанные там книги, про голодных коммунистов в ущелье, мечтающих изменить мир к лучшему? Я мог рассказать про своих неведомых родителей, которых, как я верил, я когда-нибудь найду.
