Странное рядом - страница 15

«Три поросёнка, – думает Алекс. – А где же волк?»

Но может это тот раз, когда волк – тот самый кто-то – занят спасением утопающих где-то ещё.

Алекс поворачивает направо, к кирпичному домику. Ноги несут туда сами – давно знакомый маршрут.

За дверью вовсе не то, что ожидаешь увидеть в крошечном кирпичном сарайчике: огромное белое пространство, заполненное жужжанием механизмов. В нём как будто нет ни стен, ни потолка, ни пола, но поскольку Алекс по чему-то всё же ступает, пол должен быть. Он упругий и слегка продавливается под подошвами. Воздух кажется стерильным, сухим, слишком тёплым. Дышать в нём некомфортно.

В комнате есть механизмы, всего с полдюжины – они стоят то там, то тут, некоторые как будто расположены на стенах и потолке, судя по их наклону. Все они похожи на небольшие стеклянные бидоны, обёрнутые металлической сеткой, от каждого тянутся два шнура – один входит в спину Ирме, другой – в живот или грудь. И она висит в воздухе – возможно, в центре комнаты, во всяком случае, в центре круга механизмов. Парит, завёрнутая в плотную белую ткань, как будто прикипевшую к коже, подвешенная вниз головой, с присосавшимися к телу проводами. Длинные тёмные волосы покачиваются в воздухе, когда очередной механизм ухает и по его проводам проходит дрожь.

Алекс бросается к Ирме, переворачивает вверх головой: она лёгкая, будто сила тяжести больше не действует на неё. Отрывает один из проводов, с него капает кровь, на белой ткани расползается пятно. Механизм недовольно урчит, но провод усыхает, скукоживается, как завядший лепесток, и опадает на пол. Алекс рвёт следующий, ещё, ещё. Механизмы возмущённо гудят и скрипят, но Алекс их не боится.

Теперь бо́льшая часть странного одеяния Ирмы залита кровью. По счастью, она очень быстро останавливается.

Алекс тянет Ирму за собой к выходу, она всё ещё лёгкая, всё ещё парит, но постепенно становится тяжелее. Как только Алекс переступает порог, она плавно опускается на землю и открывает глаза.

Ирма тихо плачет, слушая, как Алекс рассказывает о том, что уже случилось. Сарайчик медленно обрастает диким виноградом, высыпается цемент из швов, крошатся кирпичи, проседает один из углов. Время пожирает добычу.

Они вместе бредут к следующему домику, Ирма идёт медленно, Алекс поддерживает её под руку, стараясь не смотреть на тёмные пятна на её животе – не выдать своего интереса. Рука тёплая и слабая, дрожащая. Алекс думает: Ирма испугана до чёртиков. Это тревожно и приятно. Приятно утешать Ирму, быть опорой.

А вот это – это необычно. Есть, над чем подумать.

Потом.

Следующий сарайчик из реек. За его дверью полумрак, где-то капает вода, впереди виднеется слабый просвет – дверной проём.

Они медленно подходят туда и заглядывают внутрь: это место похоже на подвал в многоэтажке, много толстых труб, с некоторых капает, от других воняет. Воздух тёплый и влажный, на полу и стенах, насколько удаётся их разглядеть, сырые пятна. Впереди мерцает дешёвая и тусклая лампочка на чёрном проводе. Под ней стоит высокий обеденный стол, и сложно представить что-то более неуместное здесь. Стол роскошен: полированный, на гнутых резных ножках, с толстой столешницей, плавно закругляющейся на углах. На столе – большая клетка для животных, в ней, скорчившись, обнявшись, прижавшись друг к другу, сидят Нинок и Пёс. Она рыдает – тушь и помада давно размазались, превратившись в клоунский грим. Филипп бледен и испуган, но старается держаться. На него это даже непохоже: он обычно не производит впечатление стойкого человека, избалованный золотой мальчик. Оба они вздрагивают каждый раз, как слышат рык.