Странные страны. Записки русского путешественника - страница 2

Зачем вы это делаете?

Именно этот вопрос часто задают друзья, услышав о наших походах. Я много раз на него отвечал, но до сих пор так и не уверен, что нашел правильный ответ.

Да, конечно, в походах совершенно уникальная атмосфера – по-настоящему товарищеская.

Да, у нас, видимо, сохранилось какое-то подростковое стремление – испытать, преодолеть, достичь: «Мы сделали это!».

Да, это полное переключение в «другую жизнь», совсем ничего общего не имеющую с нашей, обычной.

Да, нам интересно – увидеть, узнать, почувствовать, понять.

Но есть еще одно. Это – очень просто. Настолько просто, что напрочь забыто большинством жителей современного города, не зависимо от возраста, пола и уровня дохода. Это ответ на простые вопросы.

Что такое «холодно»? Что такое «тепло» или «невыносимо жарко»? Вот именно невыносимо. Что такое «умираю, как пить хочу», и чего стоит при этом глоток воды, которым поделился с тобой товарищ? Что такое «дух захватывает» от красоты природы? Что такое «промерз до костей»? Что такое «вымок до нитки»? Что такое «смертельная усталость»?

Список таких вопросов можно продолжить. Ответы на них не требуют никакого героизма, но мне кажется, что их иногда надо просто очищать и восстанавливать в своей душе и в своей голове, чтобы не потерять ориентиры в нашем сложном мире.

…Из пункта А в пункт Б – помните, в школьном учебнике? С какой скоростью? На какое расстояние? За какое время? И так всю жизнь: скорость, время, расстояние. Правда потом вопросов становится больше: куда? с кем? зачем? во имя чего?

В тех же школьных учебниках были такие схемы-рисунки: в большой открытый рот человека въезжали грузовики с продуктами и цистерны с водой и молоком. Наглядная иллюстрация, сколько человек за всю жизнь съест хлеба и выпьет воды. Представьте себе такую же школьную схему, разъясняющую, сколько человек в мире сейчас едет в автомобилях и поездах, на велосипедах, самолетах, пароходах, метро, трамваях, на лошадях, верблюдах и ослах… А кто-то еще едет в детской коляске. А кто-то – в гробу на кладбище, и это почему-то называется «последний путь».

Самое первое мое путешествие – с мамой в роддом. Недавно я поинтересовался, как это было. Оказалось, просто. Мама мыла пол в нашей коммунальной квартире на улице Чижикова, в Одессе. Домыла и пошла меня рожать. Шла больше часа пешком (я-то при этом ехал!). Пришла и родила. Из роддома я уже ехал на трамвае, с мамой и папой. Кажется, что это я уже помню! Меня завернули в ватное одеялко, потому что другого не было. Июнь. Жарко. Душно.

…метро в Нью-Йорке. Вагон, битком набитый липкими от жары неграми и китайцами. Следующая остановка – Бруклин Бридж. Счастье. Еще совсем недавно и думать не приходилось, что можно свободно ехать. Ехать в нью-йоркском метро…

…и опять в детство. Я лежу в телеге между корзинами с яблоками, на сене. Раннее утро. Черноморская степь. Поют птицы. Кричат суслики. Мы с дедом везем яблоки на базар в Раздельную. По тем счастливым временам пыльная избитая дорога от дедушкиной деревни до райцентра казалась намного длиннее, чем нынешние тысячекилометровые перелеты на «Боинге» из Москвы в Сан-Франциско…

…с артистами нашего театра мы трое суток едем из Сан-Франциско в Бостон, через Лас-Вегас, Денвер, Чикаго, Филадельфию, через всю Америку, едем в стеклянном вагоне, где кресла вращаются параллельно и перпендикулярно движению, и где за окном круглосуточно – захватывающий своим разнообразием и реальностью цветной широкоформатный документальный фильм-путешествие. Я вижу проплывающую перед глазами летнюю знойную Америку и мысленно уношусь в далекую зиму пятьдесят какого-то года теперь совсем уже прошлого века.