Симпатичное лицо паренька-юнармейца с задумчивой улыбкой привлекло внимание журналистки. Она пробралась к Илье и попросила его дать интервью.
– Что ты можешь сказать о сегодняшнем мероприятии?
Митриев усмехнулся и развёл руками. Может, он и сформулировал бы что-нибудь, но журналистка решила помочь:
– Как ты думаешь, жители посёлка рады постройке водозаборного узла?
– Ну, – начал Илья в микрофон, – думаю, они рады, что у них будет чистая вода. Но мне только что сказали местные жительницы, что теперь им будет негде гулять, потому что роща была единственным таким местом в Рябинках.
– То есть, люди должны жить как в каменном веке: никаких удобств, зато вокруг джунгли?
На этот раз микрофон для ответа протянут не был. Да и журналистка смотрела уже без изначальной широкой улыбки. Паша, снимавший Илью на камеру, заинтересованно улыбался.
– Можно было построить в другом месте, например, на том пустыре…
Но журналистка уже не слушала его. Она отозвала Пашу и отправилась искать другого респондента.
«И что я такого сделал? Я просто честно ответил на вопрос!»
После этого случая на Илью напали странные неустроенность и одиночество. Поговорить было не с кем: у парламентариев, волонтёров и всех прочих своя компания, и притираться к ним не хотелось. А в отряде он более или менее тесно общался только с Олегом и Ваней, которых здесь не было, ну и, конечно, со Славой.
Мысленный плеер больше не спасал. Сейчас бы настоящий, но Илья оставил его дома.
За десять минут до отъезда Паша спросил хмурого Митриева:
– Что? У нас в Фёдоровске наконец-то появилась своя оппозиция?
– Да какая из меня оппозиция… Она спросила, что думают местные жители – я ей ответил! Вот что, блин, не так?
– Послушай, ну ты ведь уже не маленький. Вот эта вот вся сегодняшняя фигня – это рейтинг губернатора. Представь, что у нас на телевидении выходит репортаж с твоим интервью. Где мы с Оксаной завтра окажемся?
– Где? На нарах?
– Ну, не на нарах, – засмеялся Паша, – но на улице точно. Ты вообще с политикой аккуратнее. Знаешь главу округа?
Илья знал – он его и сегодня видел. Это был мужчина на добрых лет тридцать младше Баулина, который один раз на круглом столе по молодёжной политике хвастался ребятам своим прошлым. А в прошлом он был телохранителем олигарха и лёгким движением руки мог открыть подъездную дверь с домофоном. Новогоднее обращение к жителям Фёдоровска этот уникум записал, отсвечивая крупным фонарём под глазом.
– Помню. И чё?
– Он однажды на меня обиделся за то, что я ему руку первым подал. Так обиделся, что в приватной беседе с Оксаной выразил желание больше меня на этой должности не видеть. Она его еле убедила, что я хороший сотрудник и очереди на моё место за забором нет.
– Да ладно…
– Вот я и говорю – аккуратнее.
Пашу позвала та самая Оксана, и он ушёл, оставив Илью осознавать, как можно уволить с фёдоровского телевидения оператора с дипломом ВГИКа.
– Илья!
Это был голос Гэндальфа.
– Да?
– В общем, передай автору письма, что для того, чтобы стать такими, как четвёртая школа, нам нужно ещё много работать над собой. Вчера была тренировка – сколько на неё народу пришло? Вот с этого надо начинать. И вообще, надо свои претензии говорить в лицо, а не этим детским садом заниматься. Ещё и фронтовым треугольником сложили зачем-то.
– Понял. Передам.
Ваня с Олегом на тренировке были, как и Слава с Ильёй. Прогуляли девчонки из седьмого и новобранцы-пятиклассники, да ещё Лена отпросилась к репетитору. Занимались физической подготовкой и строевой: впрочем, вариантов особо и не было. Не четвёртая же школа, где можно снаряжать-разряжать на время магазин автомата, играть в дартс, собирать-разбирать пневматический пистолет Макарова… Всё это их зам по безопасности купил на свои деньги.
