Следующая смена запоздала на целых шесть дней, но опытный полусотник был к этому готов и умело растянул припасы. Обратно ехали уже в середине просинца, несколько оголодавшие, но в полном составе и добром настроении. В Липенск прибыли вечером в сочельник, когда начинается разговление перед великим постом и пекут сочни – лепёшки на конопляном масле. Воеводы с Палачом в городе не было – не дождавшись Мелидена пару дней, отправились надзирать за торгом в Иннедригане. То есть опять разминулись по дороге. Оставшийся в тереме за старшего инок-печатник Тунжа пробовал ругаться на опоздание, но получил грубый ответ, что Мелиден вернулся со всем отрядом, когда пришла смена и опоздали не они, а сменщики. О намерениях воеводы его никто не извещал и не мог же он сбежать со службы самовольно, хотя сидеть на границе лишние дни удовольствие небольшое.
Затем перебрались в пристройку у воеводского терема с малой глиняной печкой, тесную, но тёплую, и остаток просинца прошёл в относительном безделье. Что оказалось как нельзя кстати – в эти две недели ударили первые трескучие морозы. Опять маленькая, но удача среди большой неудачи – хоть проклятая зима перевалила за середину. Кормили у воеводы сытно; ни жены, ни детей у него не было, все умерли в чумной год, пока он был в полюдье.
Глава 9. Тасья и Аглавина
А за три дня до истечения этого ничегонеделания в воеводском тереме появилась Аглавина в сопровождении истиннической начётчицы Гиштасии, которую обычно звали просто Тасьей. Приехали судиться с соседом – убийцей мужа Аглавины. Но раз воеводы не оказалось на месте, остановились у Тасьи в пригороде, а пока каждый день ходили к терему проведывать у воеводских слуг и знакомых «истинной веры», что к чему.
Вскоре Мелиден почувствовал пристальный интерес этой странной пары, тем более необычный, что не скрывал своё недоверчивое, сдержанно говоря, отношение к воззрениям и поведению «новгородских еретиков». При каждом походе в терем Тасья умело пыталась завязать с ним разговор, расспрашивая о том, о сём. Одновременно она разузнавала о нём у глуповатого Важини.
Тон в этой паре задавала именно Тасья, хотя дело было не её, а Аглавины. Но у раскольников она пользовалась очевидным авторитетом, служила как бы добровольным поверенным по их делам, хотя основным её занятием было обучение их детей своеобычной «истиннической» премудрости впридачу к основам грамоты.
На вид ей было под сорок лет, но её удлинённое восковое лицо было красиво вневременной аскетической красотой, словно списанной с икон святых подвижниц. Одета она была в длинное чёрное платье грубой шерсти с таким же чёрным платком, плотно закрывающим волосы; эта чернота отчасти скрывалась старой шубейкой на беличьем меху и такой же шапкой. Неслышные, мягкие движения придавали строгую женственность её стройной фигуре, однако ярко красные, пусть и постоянно сжатые губы расходились с образом отрешённой от мирских соблазнов аскетки с опущенными долу тёмными очами. Речь у неё тоже была ласковая, плавная, полушепчущая и неожиданно умная. В то же время к своим раскольникам она обращалась с заметной самоуверенностью, очевидно зная слабости каждого. Это было видно по приветствию только кивком головы на почтительное бормотание со сниманием шапки степенных бородачей. Намётанный глаз Мелидена было трудно обмануть и он не сомневался, что при надобности смиренная черница может обнаружить незаурядную быстроту и ловкость вкупе с выносливостью.
