Странствия шамана. Места силы и исцеления. От Камчатки до Тибета - страница 8

Воздушное марево колебало очертания могильников, будто шевеля их изнутри. Было жутко даже днем. Лошади тихо ржали и нервно дрожали крупами…

Под дикий свист колючего ветра, в полном молчании наша кавалькада напряженно пересекала все волны-линии построений мертвого войска.

Кто спит вечным сном под этими кровавыми камнями? Что заставило этих смелых и отважных воинов упокоиться в таких неуютных последних пристанищах, вдали от поселений соплеменников? Почему и после смерти они словно выстроились своими могилами в развернутом боевом порядке, будто не сумев преодолеть какой-то невидимый заслон? Куда и зачем шли они и что их навсегда остановило?

Я думал над этими вопросами и не сразу заметил, что Тордоора волнует совсем другое. Он будто всматривался и вслушивался в пространство, лежащее впереди, за последней цепью тюркских могильников, тихо бормоча и раскачиваясь в седле. В отличие от нас, шаман явно видел в пустоте что-то такое, что его встревожило…

Как только последний всадник нашей кавалькады вышел из пояса захоронений, шаман спешился, сел на землю, разложил вокруг себя самые главные онгоны своих духов и стал проводить ритуальный обряд. Сначала он достал мешочек с солью и, высыпав ее в чашу-чочой, принялся что-то долго в нее наговаривать, помешивая соль длинным кристаллом кварцита. Затем, подойдя к ближайшей могиле, наковырял кристаллом немного грунта с нее и стал тщательно перемешивать его с солью. После этого, неожиданно для нас, стал быстро вертеться на месте. Он сделал три оборота по три раза и во время каждой паузы широко и резко разбрасывал щепотки соли в сторону пути, по которому мы направлялись, будто отгоняя кого-то с дороги.

Затем он снова сел и скрипучим низким горловым каем затянул песнь-молитву…

Мы все завороженно смотрели на шаманский ритуал Тордоора, догадываясь, что он связан не только с судьбой экспедиции, но и с самими нашими жизнями…

Я старался услышать его слова, но понял лишь, что он камлает Дъее-Хану – духу – покровителю дороги, живущему там, где небо упирается в землю и где стоит гора, вершина которой достигает дома Бая-Ульгеня. Тордоор просил Великого Духа, чтобы его бело-золотисто-рыжий конь с луновидными рогами появился перед нами и провел за собой страждущих путников через неприступную преграду духовного воинства…

Внезапно шаман вскочил на ноги, сел в седло и, не говоря ни слова, быстро двинулся вперед. Я хотел махнуть рукой приятелям, но команды не потребовалось: наши лошади тут же пошли сами, одна за другой, след в след.

Мы проехали не более пяти километров, как лошади снова заволновались, отказываясь повиноваться команде «Чу»(вперед). Их напряжение нарастало, и Тордоор велел спешиться…

– Сейчас мы пойдем к курганам, священным не только для Алтая, но и для всех людей, – сказал он.

Среди них находится и тот, в котором спала «принцесса Кадын». В тех местах нельзя разговаривать, так как души-сульдэ лежащих там избранных берегут покой своих тел, но мы сами опознаем курган принцессы по раскопу. Великая Сила охраняет теперь эти места, и Тордоор не уверен, что каждый из нас сможет пережить воздействие ее проверки. Кто сомневается в себе, должен остаться с лошадьми.

Кроме конюхов-казахов, вслед за стариком пошли все, понимая, что это лишь начало тех испытаний духа, что ожидают нас в этих сакральных местах. Не знаю, отчего мне так трудно дышалось, пока мы шли вперед за шаманом: то ли волнение перехватывало горло, то ли что другое… Я напряженно всматривался вперед, надеясь увидеть высокие, как в Пазырыке, курганы, но видел лишь бескрайнее серое плато и сверкающие впереди вершины Табына…