Тут я поняла, что на самом деле все еще хуже, и меня затошнило от собственной беспомощности. Даже армия не смогла бы исправить то, что уже произошло. Ничто и никто не вернет управляющего Ревела, не сделает так, чтобы кровь Фитца Виджиланта, запятнавшая снег, вновь заструилась в его жилах, не восстановит из пепла конюшню. Пусть я еще жива, но я – всего лишь уцелевший осколок разбитой жизни. От всех нас остались одни лишь осколки. Никто из нас больше не будет прежним.
Что же делать? Холод пробирает до костей. Можно забраться обратно в сани, зарыться в одеяла и отдаться на милость судьбы. Можно убежать в темноту и попытаться отыскать Персивиранса и плащ. Можно кинуться к пленникам, но тогда меня снова поймают и погрузят в сани. Интересно, хватит ли у меня духу броситься в пылающую конюшню, чтобы сгореть? Это очень больно?
Загнанный в ловушку волк будет драться. Даже волчонок.
Мысль пронеслась у меня в голове и вдруг обледенела и разлетелась вдребезги от пронзительного протяжного крика. Я сама удивилась тому, что узнала голос. Кричала Шун. Прячась за санями, я выглянула из-за бортика. Воин, который недавно бросал вызов толстушке, ухватил за волосы Шун.
– Мы уедем, – любезно согласился он. – Но сперва я потешусь. Мне причитается награда.
Он дернул Шун так, что ей пришлось встать на цыпочки. Она визжала, как поросенок. В иных обстоятельствах это было бы очень смешно. Обеими руками она вцепилась себе в волосы, чтобы чужак не вырвал их с корнем. Платье ее было разорвано на груди. Оно было алое, как кровь, это платье, расшитое кружевом в виде снежинок. Чужак снова тряхнул ее, без всякой жалости.
– Вот этой. Эта кошечка пыталась пырнуть меня ножом. В ней и сейчас еще остался задор. Я до сих пор ее не опробовал. В таких делах я спешки не люблю.
Он слез с коня, не выпуская волос Шун. Она попыталась вырваться, но он просто перехватил волосы у самого ее затылка. Чужак был выше ее, и сколько Шун ни размахивала кулаками, она не могла до него дотянуться. Мужчины из Ивового Леса просто стояли и смотрели. На лицах у них застыло отупение, челюсти вяло отвисли. Никто не двинулся, чтобы помочь ей. Фитц Виджилант попытался бы спасти ее. Но я знала, что он лежит на снегу, залитом кровью. Шун тщетно пыталась сопротивляться, такая же беспомощная, какой была бы я на ее месте.
Красавчик засмеялся и крикнул, перекрывая ее вопли:
– Я позабочусь о ней и догоню вас. Еще до утра.
Остальные конники оживились, взламывая равнодушие, которое напустил на них туманный человек. Их глаза были прикованы к трепыхающейся жертве – так охотничьи псы смотрят, как хозяин обдирает последний кусок мяса с кости.
Толстушка с требовательным отчаянием посмотрела на туманного человека – Виндлайера. Он вытянул губы, получилось похоже на утиный клюв. Даже я, стоя в отдалении, никем не замеченная, ощутила его удушающую хватку. Мои мысли расплылись, потеряли очертания, словно свеча, поднесенная слишком близко к огню. Я вроде бы собиралась что-то сделать, но это подождет. Лень связываться. Столько лишней мороки… День выдался трудный, я устала. Вокруг темно и холодно. Надо бы найти тихое убежище и отдохнуть. Отдохнуть.
Я повернулась к саням и ухватилась за бортик, чтобы забраться внутрь. Руки в огромных меховых рукавицах соскользнули, и я сильно ударилась лбом о доски бортика.
Проснись! Сражайся. Или беги. Но только не засыпай.
