Но генералу не терпелось матюкнуть какого-нибудь комбата или, на худой конец, старшину, «допустившего бардельеру и разврат в казарменном помещении».
Однако наша казарма не дала генералу ни малейшего шанса матюкаться и злословить.
– Надраены, как у кота яйца! – топая ногой по блестящему паркетному полу, по-детски возрадовался проверяющий. – Молодец, старшина! Хвалю за службу!
– Служу советскому союзу! – по-урядницки рявкнул сияющий Лавлинский.
Генерал, повернувшись к многочисленной разнопогонной свите, тыкнул длинным пальцем в потолок:
– Вот он, настоящий армейский порядок! Учитесь!
Затем, повернувшись к сияющему как медный самовар старшине, самодовольно пророкотал:
– Чем ещё удивишь старого солдата?
Наш бравый старшина знал, чем таким особенным можно удивить старого генерала.
Дефицитнейшим зелёным «Шипром», вот чем!
Нигде, ни в одной казарме училища такого страшного дефицита не было.
И только бравый наш старшина расстарался, добыл.
Потом и кровью добыл!
– Не может быть! – удивился проверяющий.
– Так точно, есть! – подтвердил Лавлинский, бросив настороженный взгляд в сторону бытовой комнаты.
Там, держа раскалённый шипящий утюг, друг мой Коля Пшеничный весьма усердно изображал курсанта, готовящегося к заступлению в наряд.
«Всё нормально! Шипр на месте» – подумал я, выглядывая из каптёрки. – «Ай да Коля, ай да сукин сын!»
Генерал, пощупав на прочность флакон волшебного изумрудного зелья, восторженно рявкнул:
– Лучшая рота училища! Даже «Шипр» есть!
При этом проверяющий поднёс флакон к лицу и, радостно смотрясь в зеркало, несколько раз усердно пшикнул.
Лучше б зеркала наше разбилось заранее!
Красное лицо генерала окрасилось в зелёный мерзкий цвет, а улыбка медленно сползла с его начинающих материться губ.
И сразу же стёкла казармы чуть не вылетели от мощнейшего дикого рёва, напомнившего рёв взлетающего бомбардировщика:
– Старшина, твою мать!
Ни старшины, ни его матери в казарме не было.
След его, что называется, давно и безнадёжно простыл. Причём самым невероятным тайным образом.
Я же, захлопнув дверь каптёрки, восторженно констатировал:
– Ай да Коля, ай да сукин сын! Вместо своего личного одеколона залил в пузырёк смесь воды и зелёнки! Полгода назад изобрёл такой способ обмана проверяющих. Но я тогда лишь посмеялся.
Зря, как оказалось, смеялся!
глава 20
Украли дочку!
Майор Пшеничный, завершив дела в Старгополе, благополучно уехал в родной наш Волгоград.
Ну а мне оставалось возвращаться в унылую погранобщагу.
Углядев в мрачном коридоре соседа, сержанта-контрактника Лёху Фомина, я потряс перед ним шоколадкой:
– Где твоя дочка? Подарок ей принёс!
Лёха глянул на меня как-то странно. И невнятно промычал:
– Тудой пошла!
– Куда тудой? – не понял я юмора. – Тогда шоколад подарим Лебде!
Лебдя, трёхлетняя дочь капитана Лебедева, стояла в мрачном коридоре и ожидала конца родительской драмы.
Нервозность драмы сочилась сквозь дверь комнатушки давно:
– Козёл! Трахаться и жрать только приходишь!
Лебдя, привыкшая к ежедневному воспитательному процессу, нисколько не обращала внимание на звонкий злобный ор, несущийся из-за хлипкой двери их комнаты.
Посмотрев на кучерявую малышку, я протянул ей шоколад:
– Очень вкусно! По-туркменски это: «Орян тагамлы, леззетли!» Ну, повтори! Тагамлы!
Пока Лебдя торжественно гремела обёрткой, я опять начал дразнить Лёху:
– Куда девал дочку! Без шоколада осталась!
– Куда девал? – эхом откликнулся чёрный мрачный коридор.
