– Да, да, поняла,– остановила Лидия эту восторженную оду пенным процедурам. – Ты знаешь, что такое шампунь. Так вот, я работаю в таком месте, где продаются эти шампуни.
– Ух ты, как круто! А «Детский аист» у вас есть?
– Есть, – Лидия вздохнула, не зная, как закончить признание.
– Прости, я тебя перебил.
– Тебе не зачем извиняться. Так вот, я брала шприц, набирала туда жидкость для чистки унитазов, прокалывала крышку шампуня и впрыскивала туда всю эту кислотную гадость. В основном в женские флаконы, иногда и в мужские тоже. Люди, которые их покупали, мылись и не подозревали, что моются средством для унитазов. И от этого у них выпадали волосы. Я это знаю потому, что они приходили жаловаться, но никто так и не мог понять причины. Производители до сих пор отбиваются от исков….Вот такая я гадская девчонка.
У маленького людоеда от услышанного слегка отпала челюсть. Неиспорченное детское воображение в силу традиций мирилось с едой из человечины, но не могло принять гнусности с умышленной порчей шампуня. Лицо мальчика выражало одно сплошное непонимание.
– Но зачем!? Зачем ты это делала! – в голосе звучала обида за полчища невинных, лишившихся волос.
–Я …мне трудно это объяснить, Шоми, – Лидия продолжала опускать взгляд, не в силах смотреть в протестующие детские глаза.
– Эти люди сделали тебе что-то плохое?
– Нет, ничего они мне не сделали.
– Тогда зачем?!
– Не зачем! Ясно!?– в отчаянии воскликнула девушка.– Просто…просто я их всех ненавижу!
Теперь Шоми понял слова отца. «Она не такая, как мы…Она подлежит дисквалификации». Не будь у него треклятого синдрома Доброты и Симпатии он без промедления вырубил бы Лидию ритуальным молотком. В реальности же все в нем сопротивлялось природным инстинктам, все в нем жаждало мира. В конце концов, может, она не виновата, может, это просто какая-то болезнь?
– Вижу в твоих глазах осуждение, – сказала Лидия после того, как Шоми надолго замолчал. – Теперь тебе будет легче сделать то, что должен.
– Плохо же ты меня знаешь! – недовольно фыркнул Шоми. – Легче мне не будет. Но ты и вправду ненавидишь всех людей?
– Может и не всех, -пожала плечом девушка, вспоминая нового консультанта. – Некоторые мне нравятся.
– А детские шампуни ты тоже портила?
– Нет, детские я не трогала.
– Вот видишь, может не такой ты и монстр.
– Ты что собрался мне грехи отпустить?– с грустью усмехнулась Лидия.
– А что такое грехи?
– Это так у людей называются плохие дела и плохие мысли. За них люди отправляются в Ад.
– А, про Ад я слышал, мне Телл рассказывал, – просиял Шоми. – Это такая жаркая страна, где из людей варят гороховый суп смешные звереныши с рожками и копытами.
– Ага, – без особой улыбки заметила девушка. – Чем–то похожи на вашего брата. Тоже любят экзотическую кухню.
– А кто решает, за какие грехи люди отправляются в Ад? – на лице и в глазах Шоми угадывался бурный мыслительный процесс.
– Не знаю кто. Наверное, какие-то ангелы решают. Или Бог, если у него других дел нет.
– Ты хочешь сказать, что за эти плохие дела какие-то тайные ангелы составляют какие-то специальные списки, по которым люди отправляются в Ад?
Говоря «тайные ангелы», Шоми, разумеется, думал о тайных агентах.
– Ну, наверное, – растеряно отвечала Лидия. – К чему ты клонишь?
– Может, вы называете Адом это место? Я про Людоедовы земли.
– А я в Людоедовых землях?
– Боюсь, что так.
– Господи, а я уж подумала вы просто психи-каннибалы, – съехидничала Лидия. – Что еще за Людоедовы земли?
