Доктор Грымов выжидающе смотрел на мальчика. Тот молчал, боролся внутри с чем-то непримиримым.
– Но….– Шоми заерзал, заскрипел в кресле, и доктор сокрушенно закрыл глаза, – разве нельзя питаться тем же, что и люди?
– Нет, малыш, – доктор нагнулся к мальчику и положил ладонь на его густые черные волосы, – Нельзя. Наш метаболизм устроен по-другому. Без человеческого мяса ты умрешь от голода и истощения за несколько недель.
Шоми шмыгал носом. Глаза затапливались слезами.
– Я понял…я попробую исправиться…..
– Пойми, малыш, – доктор продолжал гладить маленького пациента по голове. – Взрослеть это всегда трудно. Но мы все должны через это пройти. И ты тоже обязательно пройдешь.
– Так значит, вы меня не отправите в психушку? – мальчик вытер глаза ладошками.
– Нет, но я выпишу тебе кое-какие таблетки. Поменьше гуляй в дневные часы и постарайся не смотреть телевизор. Кроме фильмов ужасов, но только перед сном. Слушайся родителей и помни, о чем мы с тобой говорили. Я думаю, через месяц мы увидим прогресс.
Дорога от доктора Грымова пролегала по запутанным лесным тропам, мимо заросших болот с кружащим вороньем и забытых древних кладбищ. Лошади неслись под ударами кнута, бричка подпрыгивала на кочках и встряхивала задумчивую голову Шоми, перемешивая все мысли вверх дном. Сеанс мозгоправа не прошел бесследно. Мальчик понял неисправимость собственной природы. Ему предстояло принять неизбежное. И все же он боялся. Не столько своего первого убийства, сколько страшного разговора с отцом, который (Шоми чувствовал всеми фибрами души) должен был состояться сегодня перед сном.
Домой вернулись поздно вечером, хотя мама еще не спала. В кухне горел свет, на столе ждал разогретый ужин – рагу из свежего мяса, которое еще пару дней назад вероятно тоже посещало какого-нибудь доктора. Шоми съел всю тарелку и запил все это парным коровьим молоком, разбавленным человеческой кровью. Да, он любил, как мама готовит. И вообще любил свой дом, и родителей, и сестру и даже братьев, которые вечно над ним подтрунивали.
После позднего ужина Шоми лежал в кроватке в любимой голубой пижаме с планетами солнечной системы. На тумбочке под светом ночника в банке копошились четыре мышонка. Все, кроме Брука. Не думать, не думать. Шоми закрыл глаза и попытался не вспоминать о том, что одного мышонка в банке уже никогда не будет. То есть не будет именно того, который был там раньше.
Шоми знал, что отец придет сегодня ночью. Он молчал всю дорогу до дома и сын чувствовал, что отец готовиться сказать ему то, что говорят всем маленьким мальчикам, которым пора понять, что жизнь – это не только веселая ловля бабочек на солнечной лужайке перед домом. Жизнь это нечто гораздо менее романтичное. Этот разговор был когда-то у Харри. И у Телла тоже. И даже Мури пришлось выслушать суровые слова отца. Теперь пришла очередь Шоми.
Дверь в комнату открылась, впуская теплый электрический свет из коридора. Шоми весь сжался в комочек от страха. Нет, он не стал притворяться, что спит. Его глаза были широко раскрыты.
– А, еще не спишь, – отец пытался выглядеть беззаботным, но у него это плохо получалось.
– Не сплю. – Шоми сел в постели. – Ты пришел рассказать мне страшную тайну?
– Да, сын,– вздохнул отец, садясь на кроватку рядом. – Ты должен кое-что узнать перед тем, как наступит твой самый важный экзамен.
