Страшнее смерти - страница 20

Та, что называлась Викой, нехотя подчинилась.

– Что скажешь, Толян? – спросил Мориарти.

– Нормально. Встаёт, – ответил толстяк, облизнув губы.

– Эй, Ботан! Сейчас ты станешь девочкой, а я запечатлею это событие на видео, – Савицкий в третий раз включил камеру на айфоне. – Давай, Комод, стягивай с него штаны, заголяй задницу!

Туша склонилась над Клифом, медвежьи лапы грубо расстегнули ремень, едва не порвали ширинку, потянули штаны вниз, к полу. Нагая девица извивалась змеёй, демонстрируя все свои прелести. Мориарти наводил камеру.

– Стой, Комод! Стой! – вдруг закричал Ботан. – Мориарти! Я согласен!

– Ну, слава тебе, господи! – выдохнул Савицкий, опуская телефон.

Мориарти распорядился, чтобы перед началом съёмки «актёрам» дали виски. Снимали в несколько «дублей» – режиссёр Савицкий добивался «натуральности и естественности», что трудно было ожидать от морально раздавленных и насмерть перепуганных лицедеев. Наконец, он вынес вердикт: «Сойдёт!», и стая разродилась аплодисментами.

Мориарти, дурачась раскланялся. И тут взгляд его упал на девок, скучающих у той же стены. Он поглядел на них, потом на Хмыря, сидящего в кресле, опустив голову и сжавши её руками.

– Слышь, Хмырь! Ты извращенец?

– Кто? Я? – он поднял голову. – Нет.

– Очень жаль.

– Почему, жаль? – испуганно спросил Хмырь.

– Видишь ли, мой дорогой, Любе уже заплачено за услугу «золотой дождь». Ей надо отработать. Был бы извращенцем – получил удовольствие.

– Женя… Женя! – задрожал Хмырь. – Как же так? Я же не отказывался. За что?

– А мне плевать, что ты не отказывался, – на устах Мориарти кривилась улыбка пренебрежения, – девочке надо отработать.

– Женя! Не надо… Пожалуйста, не надо! – жалобно взмолился, понадеявшийся было, что кошмар окочен, Хмырь.

– Не блей! На точку! – Савицкий показал на то место, где двадцатью минутами назад подвергался глумлению Ботан. – Сам пойдёшь, или тебе помочь?

Хмырь тяжело поднялся и понуро побрёл на свой эшафот.

– На колени! – приказал палач. – На карачки становись, урод!

Хмырь опустился на пол, и зарыдал.

– Женя, пожалуйста… Ну, не надо, Женя… Ну, пожалуйста…

Мориарти встал перед ним. – Не хочешь золотого дождя? Не уважаешь золотой дождь? – спросил он с фальшивым сочувствием.

Всхлипывающий, вздрагивающий от рыданий Хмырь, судорожно покачал головой.

– Бедня-я-яжечка, – печально-сладеньким голоском пропел Мориарти. – Хорошо. Я избавлю тебя от этого удовольствия. – По измученному лицу Вольдемара пробежала тень надежды. – Но только, в том случае, если… – он замолчал и испытующе посмотрел на несчастного. – Знаешь, Хмырь, что-то туфельки мои запылились. Почисти. Языком.

Вольт застонал, плечи его вновь затряслись от плача, – Ну, Женя… Ну, что я тебе сделал?

– Не хочешь? Тогда будет тебе и золотой дождь, и то, чего удалось избежать твоему дружку. Комод! Скидай штаны!

С этими словами он выставил ногу вперёд, так что его туфель оказался почти у колен Хмыря. Тот склонился до самого пола, и всхлипывая, принялся вылизывать покрытый шипами носок.

– Сахар, снимай! – отдал распоряжение маэстро кошмаров. – Давай, давай, Хмырёк, хорошо старайся, работай на совесть! Молодец! Теперь подошву. Не чванься! Качественней вылизывай! Хорошо. Теперь другой туфель…

По окончании экзекуции, Мориарти поднял за подбородок его перемазанное лицо. – Испачкался, мальчик! Помыть тебя надо. Люба! За работу! Сахар! Снимай!

После того, как всё это, в самом деле, закончилось, режиссёр беспредела отдал последние распоряжения. – Все вниз, к девчонкам. Качок! Веди мерзавцев в ванную. Пусть помоются хорошо. Особенно, Хмырь, чтоб не воняло. Бошки пусть феном высушат. Заставь их вискаря ещё выпить, чтобы в себя пришли. Пятнадцать минут на все процедуры, и тащи их вниз. Вперёд!