гостиницы «Украина» – Римма была уже сильно в образе и не желала из него выходить – у нее собирались опальные деятели всех мастей, от моралистов до педерастов – она плохо готовила – на Масленицу ели болотного цвета блины – пили невкусное – путая вина – запивали невкусным чаем – Сисин порой туда ходил – а куда еще ходить? – она занялась устройством его дел – на Масленицу даже рубашку ему расстегнула под утро – уже под столом – под строгим взглядом подающего скромные надежды Феликса – отдыхающего на диване – ничего не вышло – Феликс угрожающе заворочался – она неспешно выдернула пальцы из-под рубашки – как расстегнула, так он сам и застегнул – но, подумал он, один раз можно – в черном приталенном брючном костюме Римма Меч неожиданно заявилась с Феликсом – Сисин провел тоскливый вечер – перемывали всем кости – натужно хвалили эстетическую щепетильность Спиридонова – даже выпили за него – обсуждали идею журнала не журнала – альманаха не альманаха – цикла лекций – чего-то раннеперестроечного – потом ее выеб какой-то нобелевский лауреат – по физике – или астрономии – во всяком случае не Солженицын – она засветилась неожиданной удачей – она даже иначе стала разговаривать – лучше писать стихи – это окончательно помогло ей найти свой образ – Сисин был восхищен метаморфозой – он стоял в трусах и брился перед зеркалом – она не выползала из своей комнаты – дверь была открыта, они переговаривались – он видел ее молодую, некрасивую кожу на шее – Сисин нехотя разрывался от противоположных желаний – с одной стороны, он ценил ее наглые качества – бесившие нормальных людей – если все будут жить так (Ирма от нее приходила в истерическое состояние), мир свихнется – в Ирме кипел крестьянский антисумасшедший дух – здоровые мужики должны работать – матери должны воспитывать детей – Римма Меч своего ребенка не воспитывала – не видела месяцами – она гордилась этим – как извращением – для Ирмы это было запредельно – для Ирмы она не существовала – Ирма была в претензии к миру за беспорядок – особенно к русскому миру за его извечный бардак – к которому она не могла привыкнуть – несмотря на то, что из России никуда не выезжала – этот парадокс ей не давался – вообще Ирма была изнутри не просвеченная – у нее не было устройства видеть саму себя – и это очень утомляло – с другой стороны, у Риммы были грязные волосы и жирная кожа лица – к ней было довольно противно притронуться – но она оказалась утром одна – Сисин колебался – играясь безопасной бритвой – в то время на дворе стояло удивительное утро и было около половины двенадцатого – синее небо – и окрепшее после декабрьской болезни солнце – лупившее в окна – красно-желтые листья декоративных цветов, которые поливал Сисин – если не забывал – светились – и очень хотелось на лыжах – бодрость и кратковременный подъем сил – и даже было чуть-чуть скучновато ложиться с надуманными объятьями в постель – дом сотрясся от судороги сантехники – ханжа спустила воду в туалете – солнце светило Сисину в голую спину – он почесал в раздумье одну ногу о другую – ну что, как его палец? – стыдно сказать, на что он стал похож – совсем по-простому сказала Римма – вода закипала в дачном чайнике – раздался звонок – рядом с бритвой – на столе – Сисин сказал вежливое «алле» – несколько восходящее к французскому образцу – что вообще Маней не поощрялось – в отличие от Риммы, Манька не была пробивной, не гибла от творческого экстаза – порой сисинское «алле» раздражало самого Сисина – как-то Сисин сказал Маньке, что для нее опасность – талантливая баба – такие ему что-то не попадались – а если попадались, оказывались уродками – они любили свой талант больше самого Сисина – попалась Ирма с бытовой системой координат – нерушимой, как гимн и скала – раздался звонок – ничего не подозревающий Сисин взял трубку – это Евгений Романович? – раздался чистый, родной голос – Евгений Романович захлебнулся от невероятного счастья – да – счастливо вымолвил он – а это не? – она-она – заверил его любимый голос – и вы знаете – без тени жеманства сказала она – я звоню вам сказать, что мне очень стыдно и я прошу прощения – если можно – Сисин даже растерялся от счастья – откуда вы звоните? – спросил он глупо, и с этого момента они порой говорили друг с другом на «вы» – из дома – вы посмотрите в окно – сказал Сисин – что делается – чайник на кухне кипел и плевался – Сисин дотянулся, выключил газ – на вокзале возле билетных касс – нет, возле расписания пригородных поездов – Сисин не хотел на машине – из которой он ее выпихивал – вдруг выпихивание показалось ему странной ерундой – Сисин натянул штаны и оглянулся – Риммы Меч больше не существовало.
