Мириам заметила перемену в его настроении и тут же пожалела о сказанных словах. Сколько дней и ночей она ждала этой встречи, мечтала о тихой беседе, струящейся, словно лесной ручей, о ласковых взглядах и простых нежных словах. Что не скажут губы, то прошепчут глаза. Но сегодня она поторопилась, и в одночасье разрушились хрупкие мечты.
Еда остыла, персики истекли сладким соком. Две запоздалые пчелы, усевшись на край блюдца, пили сладкий нектар. И в этот раз он ничего не съел. Мириам накинула на плечи красную кайму и поднялась, чтобы убрать со стола. Лишь на мгновенье боль обиды затмила разум.
– Но вернуться назад я уже не смогу, Иса, – тихо добавила она.
Он неожиданно вздрогнул то ли от испуга, то ли от вечерней прохлады. Поднял глаза, и взгляд уколол ее в самое сердце. Большие карие глаза смотрели с тоской и печалью, как будто извинялись за какой-то проступок, который еще не совершен, но обязательно, неизбежно произойдет. И он уже был готов просить у нее прощение за ее же несбыточные мечты. Покаяться перед этой красивой женщиной за ту надежду, которую, может быть, и сам невольно подарил ей. Обхватить руками стройные ноги, прижаться лицом к складкам тонкой одежды, вдохнуть сладкий аромат стройного тела и никуда не отпускать. Не любить ее он не мог! Она заполнила все его существо, сознание, всю душу сковала незримыми оковами и завладела сердцем. Но признаться ей он не решался. Даже ее дом, его уют, окружающая забота и теплота, все нравилось ему, но было пока чужим. Всем этим он пользовался в долг, как будто ненадолго это было дарено ему. И все закончится как раз тогда, когда он уже и сам поверит, что это все его и принадлежит ему по праву: и земля, и дом, и она сама. Как он мог уступить ей, поддаться чувству и жестоко обмануть, когда сам до конца не понимал собственных желаний. Одно он знал наверняка: она уже любила его. Скрыть это было невозможно. Жизненная сила, заложенная в хрупкой женщине, восхищала и пугала одновременно. Он боялся, что эта сила однажды полностью поглотит его, лишив воли и разума. Одиночество прошлой жизни противилось такому напору неизведанной любви, неиспытанной страсти. И все же любовь ее затмила для него все огромное звездное небо. И когда тихими вечерами он выходил во двор смотреть на небосвод, то искал самую яркую звезду, от далекого света которой тихо плакало его сердце и нежилось в нежданно подаренном счастье. Но пока это были только мечты. И он качнул головой, прогоняя их.
Заметив непримиримый жест, Мириам невольно выпрямилась, расправила поникшие плечи. На миг, только на один миг ей показалось, что он скажет «да». Так нежно весь вечер смотрели его глаза, а улыбка блаженства играла на губах. Но встретив немой отказ, она устыдилась высказанных чувств. Впервые увидела в глазах мужчины не желание, а страх перед ней.
– Ты так ничего и не съел.
– Я не голоден, моя госпожа. Позволь мне уйти в свою комнату.
– Иди.
Не торопясь направился Иса к лестнице, но вдруг остановился, захотел вернуться и передумал. Какая-то внутренняя борьба не давала ему покоя, мешала сказать одно единственное слово, а она застыла и ждала.
– Ты красивая женщина, Мириам, – и тихо сошел вниз.
Она выпустила из рук серебряное блюдо, закрыла лицо руками. Ее душили слезы. И Мириам поняла, что они еще долго будут застилать ей глаза, разрывать грудь, и выплакать их нужно сейчас, пока ее никто не видит, чтобы потом больше никогда не стыдиться этих жалких слез. Она тихо зарыдала, стараясь приглушить ладонями невольные всхлипы.
