Она задумалась. Для ливанского бальзама нужна фиалка. Где найти ее посреди лета, если солнце выжгло все до былинки? Может, в саду возле пруда остались зеленые листочки.
– Пусть она завтра придет. Я посмотрю ее, – продолжая растирать травы, Иса заметил неуверенный взгляд и добавил. – Этой беде нужно помочь.
Мириам кивнула головой, но не смогла удержаться от вопроса.
– Ты сможешь ей помочь?
– Я сказал, посмотрю, – ответил Иса и улыбнулся.
– А как Яков? Его родители беспокоятся. По ночам мальчик стонет, иногда плачет во сне.
– Я пытаюсь унять боль, но не всегда получается, – Иса отложил плошку в сторону, осторожно коснулся женской руки. – Его боль пока терпима, он справится, а корень мандрагоры уменьшит страдание. Я надеюсь, в следующем месяце мальчик сам сможет встать на ноги. Нужно подождать.
– Значит, ты действительно можешь лечить людей?
Иса только пожал плечами.
– Но где ты научился?
– Не помню… Исцеление это вера. Кто желает вылечиться, всегда сможет преодолеть свой недуг. Нужно только верить в себя, а я лишь пытаюсь помочь исцелить душу, в этом мне помогает сам Бог.
– Твоя вера настолько сильна?
– Зачем отказываться от того, что тебе предопределено Отцом нашим? Заповеди просты, и если каждый будет соблюдать их хоть наполовину, мы перестанет бояться завтрашнего дня.
– Скажи, что тревожить тебя, чего ты боишься? – Мириам крепко сжала его руку.
Иса не ответил, только тяжело вздохнул.
На следующее утро Марфа, как и обещала, явилась в дом к Мириам. Иса сам встретил гостью, пригласил в свою комнату. Долго расспрашивал о болях, о домашних заботах, о муже. Он держал ее руку в своих ладонях, ласково смотрел в глаза, а Марфа смущенно прикрывала лицо краем накидки и каждую минуту была готова вырвать руку из теплых и мягких ладоней лекаря.
– Я же самарянка, – твердила она.
– И что? – спрашивал Иса, не понимая ее смятения.
– Ты не должен касаться меня. Иудеи гнушаются даже нашей посуды, воды никогда не станут пить из кувшина, считают грехом.
– Грех не в том, что ты самарянка, – глаза Исы стали печальными, – а в том, что ты сама принижаешь себя передо мной. Не веришь в то, что ты такой же человек, как и я. Чем ты отличаешься от меня? Что живешь в лишении и нищете. Муж твой заботился о тебе, кормил, одевал. Теперь его нет, и ты должна сама заботиться о себе… Твоя боль в тебе, отпусти ее…
Марфа недоуменно смотрела на молодого лекаря, слушала странную речь, но от его широкой улыбки что-то теплело в груди.
– Как мне сделать то, что ты говоришь, господин?
– Я не господин тебе, женщина. И не надо меня так называть.
– Как же обращаться к тебе?
– Иса… На соседней улице, как раз за стеной твоего дома, есть небольшой выступ каменного забора. Люди обходят его стороной, и никто не заглядывает за угол, там тупик. Пройди по этой улице до самого конца, может и найдешь то, что избавит тебя от боли.
Она молчала, давно позабыв о стеснении, даже о боли, которая перестала вдруг беспокоить. Черная накидка с головы упала на плечи.
– Иди, ты здорова, Марфа, – ответил он на ее удивленный взгляд и отпустил руку.
Она быстро вышла, забыв попрощаться.
– Чем ты напугал Марфу? – Мириам не решалась войти в комнату, стояла на пороге.
– Сказал, что она здорова.
Он улыбался. Его глаза светились радостью, а у нее замирало сердце. Как же ей нравились его глаза! Они излучали свет, счастье… любовь, или только показалось…
